Убийства на Чарлз-стрит. Кому помешал Сэмпсон Уорренби?

С личика мисс Бертли мигом сошло выражение воинственности.

— Ты о Лансе Гизборо? Если бы он вдобавок следил за ногтями и стриг волосы…

— Милая моя! — Харт посуровел. — Если позволишь влиять на твое суждение таким мелочам, то ничего не добьешься. Я был о тебе лучшего мнения. Стоило ли тратить время и заманивать в брачную ловушку меня, когда рядом киснет целый живой барон? Или тебя ввели в заблуждение? Когда-нибудь, правда, нескоро, я унаследую титул баронета; но независимость в средствах — это не обо мне. Юристы и их клиенты ныне в таком положении, что я счастлив, когда доводится выступить в заштатном полицейском суде за самое скромное вознаграждение. Вид у меня холеный, с намеком на достаток, но за это я должен благодарить щедрость отца, поддерживающего меня материально. Вот что значит судить по внешности! Не скажу, что Гизборо богач, однако не забывай: одна птица у него в руках стоит двух в кустах. Сколько многообещающих коммунистов соглашалось под женским влиянием остричь патлы и воздержаться от ношения галстуков кричащих расцветок!

— Замолчи, Тимоти! — попросила Бьюла. — Между прочим, он принадлежит к числу обожателей Синтии Хаддингтон.

— Вспомни, сколько раз ты и меня причисляла к ее обожателям.

— Сам сознался! — воодушевилась Бьюла. — Хотя если бы ты вокруг нее не увивался, мы бы не познакомились.

Харт вздохнул:

— Потанцевать три раза с девушкой, которой тебя представили в гостях, а потом принять от ее матери приглашение на бал и позвонить с вежливой благодарностью значит увиваться? Признаюсь: грешен.

— Так или иначе, — не унималась Бьюла, — миссис Хаддингтон числит тебя среди перспективных кандидатов. Знала бы она, что сейчас мы с тобой пьем чай, — прогнала бы меня!

— В таком случае поторопись на Чарлз-стрит, милая, и все ей выложи, — посоветовал Харт. — Вот только оплачу здесь счет — и устрою, чтобы уже завтра мы смогли пожениться. Будешь потом долгими зимними вечерами развлекать меня воспоминаниями о том, как тебя угораздило наняться к этой сухой цапле.

— Если хочешь знать, это место мне добыл Дэн Сэтон-Кэрью. Ну, еще не передумал на мне жениться?

— Я потрясен, однако непреклонен. Как такой особе удалось проникнуть в приличное общество?

— Подозреваю влияние леди Нест Паултон, — объяснила Бьюла. — Они подруги.

— В какие времена мы живем! Бедный старик Грейстоук! Ему, конечно, пришлось продать поместье, но я не подозревал, что Эллербек падет так низко!

— Ты несправедлив! — возразила Бьюла. — О положении лорда Грейстоука мне ничего не известно, зато я знаю, как и все, что супруг леди Нест купается в деньгах.

— Так я и думал. И где тут связь?

— Какая?

— А такая, прелесть моя, что при всей своей безмозглости леди Нест не стала бы заводить дружбу с незнатной вдовой и все ей выкладывать, не будь на то серьезных оснований.

— А еще говорят, что женщины язвительны! — презрительно воскликнула Бьюла. — Может, ты подозреваешь связь между ней и Дэном Сэтоном-Кэрью? Она дружит и с ним.

— Боже правый! Неужели все Эллербеки — безумцы?

— Сэтона-Кэрью считают привлекательным мужчиной.

— Кого он привлекает? Таких же дурней, как он сам?

— Например, леди Нест Паултон. Ее ты тоже отнесешь к категории дурней?

— Нет, к категории слабых личностей. Такие женщины в «веселых двадцатых» были падки на социальную демагогию — она щекотала им нервы. Хотя это ваше сборище на Чарлз-стрит я бы назвал скорее зверинцем.

— Перестань, Тимоти! — возмутилась Бьюла. — Там бывают весьма уважаемые люди.

— Могу представить нескольких безвредных субъектов, вообразивших, будто знакомство миссис Хаддингтон с леди Нест снимает с нее подозрения.

— Не отнесешь же ты к подобным субъектам полковника Картмела или сэра Родерика Уикерстоуна?

— Их — нет, любимая. Общеизвестно, что эти престарелые крокодилы заверят печатью своего присутствия респектабельность любого дома, где хорошо кормят и поят. Твоя уважаемая хозяйка наверняка приобретает вина и яства лишь на черном рынке?

— Даже если бы знала, не сказала бы! Все-таки я у нее служу.

— Значит, там. Кстати, каков твой статус в ее доме? Она называет тебя своим секретарем, но, похоже, ты часто рыщешь по Лондону со списком покупок.

— Секретарскую работу я тоже выполняю, только ее, конечно, немного, поэтому я хожу для нее за покупками и слежу, чтобы все было хорошо, когда она устраивает приемы. Вообще, стараюсь не допускать неприятностей.

— Сколько длится твой рабочий день? — вежливо осведомился Харт.

— Установленных часов нет. Предполагается, что я буду уходить в шесть, но миссис Хаддингтон предпочитает, чтобы я и позднее находилась у нее под рукой.

— Вот как? Не иначе, ты вытянула длиннющую соломинку!

Бьюла горько усмехнулась:

— Увы, я не член профсоюза. Получаю три фунта десять шиллингов в неделю и стол — либо вместе с семьей, либо отдельно, на подносе в библиотеке. Так мне нравится гораздо больше!

Ей вдруг стало не по себе от изучающего взгляда ярко-синих глаз Харта.