Убежище

— Миры не воюют между собой, если вы это имеете в виду. Наши экономические возможности также несравнимы, к тому же то, чем мы дорожим и что считаем ценным, вряд ли представляет для Клейда хоть какой‑то интерес. Иными словами, в настоящий момент космические армады вторжения не летят с Клейда к Фанадду, однако…

— Продолжайте.

— Клейд так велик и стар, что его история состоит, главным образом, из легенд, слухов, сведений, которые никто никогда не проверяет.

— Из каких именно легенд и сведений — вам удалось узнать?

— Как нам теперь известно, во всей Вселенной так и не было обнаружено негуманоидных разумных существ. Считается почти доказанным, что человеческий разум — явление уникальное, единственное в своем роде. Иными словами, во Вселенной живут только люди, однако некоторые расы обладают, гм‑м… особенностями.

— Как ни мало я знаю о Науле, мне понятно, почему наше общество может показаться им… чуждым.

— Высокоразвитые цивилизации, как правило, трансбиологичны.

— То есть это разумные машины? Компьютеры?

— Нет, это нечто большее. Я до сих пор не представляю себе, что это может быть и на что похожи эти высшие формы жизни. Теория гласит, что на определенной стадии развития техника и биология начинают вести себя по общим законам. Но существовала одна цивилизация, которая не сумела преодолеть этот порог. Ее правящая элита представляла собой машинный разум в чистом виде, и этот разум угнетал и подавлял подчиненные ему биологические существа. В конце концов это привело к гражданской войне, в результате которой цивилизация была практически уничтожена. Немногие уцелевшие представители правящей верхушки предприняли отчаянные усилия, пытаясь восстановить свою численность и начать галактическую экспансию. Им это удалось. Эти разумные машины перепроектировали себя на самовоспроизводство. Увы, в поисках сырья они опустошали целые планетные системы…

— Обитаемые планетные системы?

— И мобильные космические поселения тоже. Им казалось, что биологическая жизнь представляет для них угрозу. Техника, которой они обладали, могла уничтожать целые миры. Но Клейд остановил их.

— Как?

— По слухам, Клейд применил так называемый «принцип ассиметричного расщепления».

— Что это такое?

— Я не знаю, но думаю, что это имело какое‑то отношение к структуре времени и реальности.

Гардра медленно, шумно вздыхает.

— Фанадд — очень маленький мир, — говорю я. — Просто крошечный.

Но я знаю, что мои слова его не утешают. Ни один политик не любит, когда ему напоминают о собственной незначительности.

— Понятно, — кивает Гаддавер. — Ответьте нам еще на один вопрос, и мы оставим вас в покое. Как вы думаете, можем мы что‑то выиграть от союза с Клейдом?

Я вздыхаю и снова поворачиваюсь к проливу, к сверкающему за ним леднику.

— Этого я не знаю, господин посол.

Этой ночью я впервые за много лет попыталась искусственно вызвать треммер. Я не делала этого с тех пор, как была подростком. И снова, как в далекой юности, ощущение показалось мне нечистым, грубым, эгоистичным — ни дать, ни взять душевная мастурбация. К счастью, я была одна в своей комнате, и меня никто не потревожил. Если бы меня застали за этим занятием, я бы, наверное, сгорела со стыда…

Снаружи режет проливной дождь; вода несет острые ледяные кристаллики и дышит холодом. Пенные потоки бурлят в водостоках, гремят по крышам галерей. Горные реки и ручьи наверняка вышли из берегов, и хижине отшельника грозит нешуточная опасность. Я разбираю свой стол. Вдоль стены перед собой я расставила лучшие фотографии. Правую половину стола занимает гора безделушек — кольца, бижутерия, монеты, заколки для волос, булавки и прочие мелочи, подаренные, случайно подобранные или незаметно присвоенные. Слева разложены музыкальные диски. Флаконы с ароматными маслами открыты, и в воздухе витают приятные экзотические ароматы.

Дождь за окном усиливается, хотя и кажется, что это невозможно. Ничего подобного я еще никогда не видела.

Моя одежда разложена на кровати. Я колеблюсь, не зная, что выбрать: строгий брючный костюм, который мы купили в бутике «Южный берег» в Метеваре, или теплый телб для зимнего отдыха, который мы приобрели в Итранге. Этот телб… Такие уже давно никто не носит, да и мех, которым оторочены капюшон и рукава, начинает вылезать, но стоит мне прикоснуться к нему, и я как наяву снова вижу Фодлу. Я собираю вещи, чтобы ехать в Убежище, а она протягивает мне старый телб и говорит:

«Непременно возьми его, слышишь? Немодная одежда тебя не убьет, а вот холод — запросто!»

Воспоминание становится таким ярким, что и дождь за окном, и полутемная комната с низким потолком на несколько мгновений исчезают. Быть может, начинается треммер?.. Я поспешно набрасываю телб на плечи и сразу чувствую знакомый запах. От старого меха пахнет Фодлой, ее телом, ее духами.