Убей свою любовь

После суматохи с перевозкой Саши домой я прилегла рядом с ним на раскладушку в зашторенной комнате и закрыла глаза. Очень уж я перенапряглась за эти два дня, казалось, что каждая мышца натянута до предела, каждый нерв – вот-вот лопнет. Я даже ощущала, как все это вибрирует.

– Что с тобой, малышка? – хрипло спросил Акела, дотрагиваясь до меня здоровой рукой.

– Я устала...

Мне так хотелось обнять его, но я боялась причинить боль обожженному телу, а потому даже дышать рядом старалась пореже. Еще учась в институте, я слышала от преподавателей по хирургии, что люди с таким процентом ожога испытывают боли даже при движении воздуха – именно потому перед транспортировкой заведующий распорядился вколоть наркотики. Что мне делать, если эти боли станут постоянными? Как я смогу облегчить их? В голову лезла всякая чушь. Не так давно в городе случилась жуткая история с медсестрой той же больницы, где лежал Саша. Ее муж пострадал от взрыва баллона с газом, сильные ожоги вызывали дикие боли, мужчина кричал днями и ночами, а того количества наркотиков, что отпускали по рецепту, не хватало даже на полдня. Девчонка сперва научилась обманывать врачей в стационаре, вводя больным вместо промедола физраствор, а шприц с наркотиком выносила в кармане, но и этого было недостаточно – даже в реанимации назначения промедола не так часты. Кроме того, все-таки нужно обладать определенной ловкостью рук, чтобы провернуть такое – наркотик набирается в шприц и вводится в присутствии врача, ампула сдается под кучу росписей. Как уж там она ухитрялась подменить шприц, не знаю, но риск был. Состояние мужа все ухудшалось, и в конце концов она не выдержала и во время дежурства выкрала ключи от сейфа, где хранились наркотики. Да, это была отчасти и вина ответственного врача – ну, как можно выпустить из рук ключи от сейфа? Но факт остался фактом – ее задержали и осудили, а муж, еще когда шло следствие, не вынес болей и удавился на простыне. Вот такая жуть... Меня потом долго преследовала картина – обожженный умирающий от боли человек наматывает себе на шею простыню. Нет, мой Сашка – сильный, он справится. Я произносила это как молитву, как заклинание, надеясь, что там, наверху, меня услышат и хоть как-то облегчат страдания моего любимого.

Неожиданно позвонил Маросейкин и попросил разрешения подъехать. Я с удивлением согласилась – что это ему нужно на ночь глядя? Полковник прикатил на своем автомобиле и привез какой-то конверт.

– Я подумал, что вам будет интересно вот это, – конверт он протянул мне. – Там, конечно, ксерокопии, оригинал я взять не мог, как вы понимаете.

– А что это? – с любопытством крутя конверт, спросила я.

– Это записки Реваза Кабоблишвили. Почитайте на досуге, Саша, только сперва... – он замялся. – Нужно что-то успокоительное, очень уж информация... хм...

– Ничего, справлюсь, – самоуверенно заявила я и поблагодарила полковника, предложив зайти и выпить чаю, но он отказался.

– Домой тороплюсь, я и так сегодня припозднился.

Я знала от отца, что жена полковника ждет ребенка, и Маросейкин трясется над ней, что вполне объяснимо: в тридцать девять лет носить первенца – дело такое...

Маросейкин отбыл, а я, проверив, спит ли Саша, уселась в кресло возле окна, поставила на подоконник пепельницу и спиртовку с туркой и погрузилась в чтение ксерокопий. Через десять минут я убедилась, что полковник был прав насчет успокоительного...

* * *

«Почему в жизни нет справедливости? Почему кому-то все, а кому-то ничего, даже элементарного – родительской любви? Я его кровь, единственный сын, а вынужден приезжать в дом крадучись, когда эта его кадушка-жена куда-то убралась! Почему дядя Фима дает Сашке все, несмотря ни на какие обстоятельства? Ее любят, окружают заботой – до сих пор, хотя она уже замужем. Ненавижу счастливчиков».

* * *

«Как труслив и слаб пьющий. Не зря говорят – алкоголь лишает разума и осторожности. Сыграй на слабости – и верти человеком как хочешь. Я умею ждать. Для меня дело чести наказать эту семейку за все, что они сделали. Если бы не они... Ничего. Справедливость восторжествует – даже если мне придется залить кровью город».

* * *

«Как же она стала хороша... И как могла выйти замуж за этого урода? Неужели ей не бывает страшно или противно? Он же калека! Старик... Она предпочла его – мне! А ведь я так люблю ее, она прекрасно это знает. Я люблю ее с детства, с того дня, как увидел. Ничего, я еще получу ее. Потому что так будет справедливо».

* * *

«Я и не подозревал, что все так обернется. Этот Акела обыграл меня. Подвел под пулю Славку – надо же! Но исполнитель-то мой каков лох... Повестись на телку! Это же надо – на проститутке спалиться! Талант... Ничего, все еще впереди».

* * *

«Ха-ха, Сема-Саймон!!! Интересно, если дядя Фима узнает – что будет? Он его сразу убьет или выкинет нечто, чтобы подыхал подольше? Тьфу, мразь. Ничего, зато это моя карманная мразь, которая сделает все, что я захочу».

* * *