Убей свои сны

Как будто одной лишь человеческой техники для апокалипсиса недостаточно.

Разговор о том, как это произошло, занял целый вечер. Это был очень, ОЧЕНЬ хреновый вечер.

- …и когда им становится нестерпимо тяжело жить, - рассказывает Мореход, - они больше не сходят с ума, не впадают в тоску и не умирают в корчах, как мы привыкли. Они делают нагаси бина и пускают по реке судьбы, отводя от себя беду. Старый метод - найти того, кто выслушает, и сбросить часть своего бремени на его плечи – давно неэффективен. Невозможно избавиться от болезни, выболтав симптомы. Можно заговорить врача до обморока, но это маленькое удовольствие здоровья не принесет. А люди хотят быть здоровыми. Сама Земля хочет, чтобы они были здоровыми. Пусть не все, лишь некоторые…

- Те, кто лучше адаптирован, - вставляет Морк. Умник фигов. Начитался книжек про эволюцию видов.

- Именно, - важно кивает Мореход. – То, что вы по старой памяти приняли за могущественную магию, и есть магия. Человеческая магия. Единственная, которой они владеют, - магия подсознания.

- Мы всегда смеялись над их фантазиями насчет корявых заклинаний и вонючего варева, над их надеждой изменить природу вещей, - Мулиартех досадливо морщится. – Обрывки фраз на мертвых языках, бесполезные символы мертвых религий, куски мертвых тел в котлах и ретортах – все это казалось таким ребячеством! А их воззвания к выдуманным богам, когда мы, реальные божества, ходили среди них, ели с ними из одного котла, спали в одной кровати, рожали общих детей и вместе копили на старость, которая никогда к нам не придет…

- И они это чувствовали! – ухмыляется Мореход. Ему, видите ли, весело. Еще бы. Его стихия уничтожает нашу реальность – ну чем не повод для веселья? – Потому и старались увидеть вас и соединиться с вами ОСОЗНАННО. Зная, с кем именно они продолжают род свой и делают финансовые накопления. Некоторым удавалось.

- А потом человечество ощутило СВОЮ божественную силу, так? – допытываюсь я. – Внезапно? Ни с того, ни с сего?

- Если столетнее развитие науки психологии считать ни тем, ни сем, то да! – отшучивается Мореход.

- Люди зарылись слишком глубоко и потревожили Ужас Глубин… совсем как гномы Мории, - бормочет Гвиллион.

- Тебя? Или кого-нибудь из твоих братцев? – ехидно осведомляется Мулиартех. Действительно, Гвиллион – типичный балрог, ужасный огненный дух. Сейчас, правда, покрытый каменной коркой и оттого слегка тормозной балрог.

- Своего внутреннего Ктулху! – ржет Морк. Да уж, все настолько скверно, что нам остается только ухохатываться…

- Страхи, поднятые со дна человеческой души, получили имена, длинные и скучные, - возвращается к рассказу Мореход. – Было это хорошо или плохо – кто знает? Человеческое любопытство неукротимо и ему на последствия плевать. Но людская глупость даже резвее, чем любопытство. И на финишную прямую всегда выходит первой. Как только возникла потребность укротить этот, гм, Ужас Глубин, глупость начала действовать. Первым ее порождением стал вампиризм. Люди поделились на доноров и вампиров, на тех, кто слушает нытье, и на тех, кто грузит нытьем.

- По-моему, выслушивание жалоб стало валютой человеческих отношений! – замечает Мулиартех. – Ею нынче платят за любовь, за дружбу, за все хорошее…

- И на деньги тоже обменивают, - соглашается Мореход. - Второе детище глупости – платные доноры-профессионалы. Но это, как я говорил, паллиатив. Ужас Глубин разговорами не развеешь. И вот, наконец, на смену прямолинейной глупости пришла непредсказуемая интуиция. Шахматы отставлены, пришла очередь сыграть в кости.

- Надо понимать, игра в шахматы – это хилая человеческая логика, а игра в кости – это могучая человеческая интуиция, - замечаю я, сочась ядом. – Смотрите-ка, сама додумалась – и объяснять не пришлось! Ай да я, гений среди фоморов.

- Адочка, не злись, - елейным голосом увещевает меня Мулиартех. – Оттого, что ты сидишь и дуешься, племя Аптекарей не вымрет.

- А отчего оно вымрет? – вскипаю я. – Может, оттого, что мы славно поболтаем, похихикаем над грядущим концом света? Глядишь, он и отменится!

И тут в разговор вступает молчаливая Мирра, сидящая на дальнем конце стола с нарочито скромным видом, точно кинодива в свете прожекторов.

- Можно узнать, как мы это делаем? – тихо спрашивает она. Все мы замираем, прислушиваясь к ее бесстрастному голосу.

- Вы, Аптекари, и сами не знаете, как, и нам не откроете, - рассудительно отвечает Мореход. – И потому тебе непременно надо побывать на месте… э-э-э…

- …преступления, - заканчивает его мысль Мирра. – Мы же преступники, не так ли?

Мы отводим глаза. Неприятно глядеть на того, кого обвиняешь в гибели мира, понимая: он ничем не виноват. Разве что самим фактом своего существования.

- Ну хорошо, - говорит наш Аптекарь. «Что уж тут хорошего?» - хочу крикнуть я, но, разумеется, молчу. Хватит и того, что все заметили: я дуюсь. Как обычная человеческая дура. – Если я наткнусь в собственном подсознании на силу эту окаянную, что мне делать?

- Попытайся понять, как она взаимодействует с тобой и как ты взаимодействуешь с ней. Больше ничего, - инструктирует Мореход.