Тем не менее Чернов шёл по совсем уже незнакомым коридорам, нарочито громко топал, надеясь, что его заметят, что кто-нибудь окликнет из соседнего прохода, из очередной ниши. Видимо, он ушёл в какую-то малообитаемую часть катакомб, здесь были одни коридоры, коридоры ради коридоров, никаких дверей, куда можно было бы постучаться и спросить хоть кого-нибудь хоть о чем-нибудь. Он мог бы бежать, но условия не позволяли, приходилось пригибаться, пролезать между какими-то агрегатами, забытыми в коридорах, протискиваться в узкие проходы, смотреть под ноги, чтобы не поскользнуться на влажном полу. Хорошо — Младенец уже почти не вспоминается. Чернов всецело поглощён поиском выхода, ресурсы думалки-вспоминалки заняты наконец реальным делом.
Остановился передохнуть. Оценить обстановку. Без изменений. Прижался спиной к стене. Справа — коридор с цепью ламп, слева — та же картина. Пощупал свои раны. Удивительно, но сейчас они ощущались гораздо менее болезненно, чем раньше. Они подсохли, перестали сочиться гноем, как будто подзатянулись. Спасибо тебе, безымянная девочка. Хорошо бы ты ещё выйти отсюда помогла…
Но девочки не было. Не было никого. Был только отчаявшийся Чернов да гробовая подземная тишина. Гробовая? Откуда тебе, Чернов, знать, какая тишина бывает в гробу? Может, там и не тихо вовсе. Может, могильные черви лямблии — или как их там? — хором песни горланят? Вот и нечего измыленные литературные штампы пользовать почём зря. Тем более тишина-то и не абсолютная… Один звук всё-таки имеется…
Капли…
Где-то близко падали капли. Кап… кап… кап… Через равные промежутки времени. А может, и через не очень равные, Чернову не хотелось ни измерять промежутки, ни считать капли, как это делает Младенец. Ему хотелось уйти из этого ПВ. А как — непонятно. Зрячий не дал ни совета, ни вопроса наводящего не задал. А Зрячий ли он вообще?
Кап… кап…
Чернов посмотрел в направлении звука. Конечно, ничего не увидел. Это только дома «кап-кап» известно где искать — в ванной комнате или на кухне. Действительно, кран с прохудившейся прокладкой может свести с ума, особенно ночью, когда дико хочется спать, а этот трубчатый никелированный палач всё рожает и рожает настырные капли… Прокладку ночью менять не полезешь, днём забудешь, вот и приходится подсовывать чашечки-блюдечки-тряпочки, чтобы заглушить пыточный звук.
Кап… кап…
Он решил пойти на капанье. Поминутно останавливаясь, чтобы прислушаться, Чернов тихо ступал по коридору.
Кап… кап… кап…
Кажется, здесь. За стеной. Чернов приложил ухо к мокрому камню.
Кап… кап…
Нет, не здесь, где-то дальше.
Кап… кап…
С ума и вправду сойти можно. Где искать эти капли? Наверняка они капают где-то в толще стен, а хитрая акустика тоннелей и коридоров многократно усиливает этот звук, водя Чернова за нос.
Может быть.
Кап… кап…
Где-то рядом…
Теперь звуки слышались совсем отчётливо. Чернов задержал дыхание, чтобы вслушаться в капанье…
Кап… кап…
Точно. Здесь.
Чернов стоял перед нишей, уходящей примерно на метр в стену коридора. Простой, глухой, сырой каменный мешок, невесть зачем сделанный безвестными подземными строителями.
Кап… кап…
По стене бежит тоненький ручеёк и, обрываясь на выступающем кирпиче, падает вниз каплями. Они разбиваются сотнями мелких брызг и, похоже, впитываются в пол, так как никаких луж не было заметно. Чернов громко, как всамделишный сумасшедший, рассмеялся, возмутив тоннельное эхо.
— Я нашёл твоего мучителя, Младенец!!!
— …денец… денец… денец, — сказали коридоры. Ему в голову пришла светлая идея — всё-таки человеколюбие в тебе, Чернов, неистребимо, каким бы циником тебя ни представляли окружающие…
Он оторвал от подола рубахи длинный лоскут и, прижав его камнем, разместил так, что капли перестали падать, а впитывались в ткань, которая, промокнув, стала недостающим звеном в беге подземных вод. Теперь ручеёк, не прерываясь, стекал прямо в землю.
В подземелье воцарилась настоящая тишина. Оглушающая, вязкая как кисель, тяжёлая как свинец.
Чернов слышал своё дыхание, слышал шум в ушах, слышал сердцебиение, слышал, как поскрипывают шейные позвонки, если покрутить головой. Безумного капанья больше не было.
И вдруг яркой молнией в мыслях возник знакомый детский плачущий голос:
— Спасибо тебе, Бегун! Продолжай Путь! Я теперь точно знаю: ты готов…
И подземелье исчезло.
Глава семнадцатая
ДРАКОН
А и впрямь всё кручее и кручее…
Цитата из лексикона соседской девочки как нельзя кстати.