Кстати, об СКЗТ. Чернов уже отмечал унылое однообразие миров, которые он нанизывал на свой Путь. Везде имеют место плохие и хорошие, сильные и слабые, высшие и низшие, избранные и изгои. И обязательно избранные гнобят изгоев, а те, в свою очередь, всеми возможными способами борются с избранными, пакостят им почём зря. И те, и другие безжалостны к врагам. В недавнем Джексонвилле роль черни исполнял Центр сопротивления виртуальности мира, а «виртуалы» (Чернов не успел узнать их название, если таковое вообще есть…), наоборот, гнобят, как и положено, людей из ЦСВМ. Как здешние деятели СКЗТ преследуют и уничтожают чернь. Или всё же в кавычках — «чернь», всё же — название, а не только определение места в жизни… И эти фантастически неудобные и мёртвые по сути аббревиатуры — везде, Сущий помоги! Какое надругательство над языком!..
Всё это продумал и вовремя сказал себе: стоп. А у тебя на родной сторонке, Чернов, всё иначе, не так ли? И не было у тебя никогда в истории Земли чёткого разделения на избранных и изгоев? И разве всегда изгои оказывались правы? И разве никогда они не менялись местами, изгои становились избранными, а избранные изгоями?.. Всё так же! Во все времена! Во всех странах! Даже в Японии, мать её японскую, которая тебе, Чернов, вся — на одно лицо! Так, видимо, устроена жизнь везде — вне зависимости от положения этой жизни в пространстве-времени. И перестань удивляться и возмущаться по ерунде. Всё равно ты никогда не успеешь понять, как устроено общество, сквозь которое ты проносишься на рысях. Твоё дело понимать одно: есть Путь и есть короткие (хотелось бы!) стоянки на Пути. Как станции на родной тебе «железке»: стоянка поезда пять минут. Если что и успеешь, так только газетку купить или ведро яблок — это если на обратной дороге. Беги и не насилуй и без того не могучий свой интеллект. Ноги есть — ума не надо… Унизил, значит, себя.
Но успел сообразить вдогонку: и аббревиатур в твоём родном земном мире — одним местом ешь. Особенно — в русском языке…
— Можно я вас посмотрю? — спросил тоненький голосок откуда-то сзади.
Чернов обернулся. Девушка. Симпатичная. Лет шестнадцати. Очень худая.
— Посмотришь? Что это значит? — не понял Чернов.
— Не бойся, доверься ей, — улыбнулся мужчина, — она лечит руками.
— Тоже мутация? — спросил Чернов.
— Она самая.
Девушка смело задрала на Чернове рубаху, внимательно рассмотрела неприглядного вида раны. Гной вперемежку с кровью. Чернов сам даже отвернулся. Противно, чёрт возьми. Девушка же не брезговала. Она удалила влажной тряпочкой бурую мягкую корку с ран, аккуратно промыла всё вокруг, затем положила тёплые ладони прямо на раны. Чернов вздрогнул, но не от боли, а от внезапно разлившегося по телу тепла.
— Какой вы грязный! — без обиняков сказала девушка.
— В смысле? — Чернов меньше всего сейчас ожидал такого обвинения, хотя основания для него имелись.
— Грязный, но сильный, — она не отреагировала на вопрос, — выносливый… крепкий… но очень грязный.
— Что она хочет этим сказать? — Чернов обратился к наблюдавшим за действом мужчинам.
— Тс-с! — Оба приложили пальцы к губам: помалкивай, мол.
Не дурак, понял.
— Я такой грязи даже не знала, — продолжала вещать юная фельдшерица, — странная какая-то, не такая, как у нас.
Наша российская грязь — самая грязная грязь в мире, не к месту подумал Чернов. Сам себя поправил: уж сейчас-то на тебе — отнюдь не российская, а вообще неизвестно чья. Грязь Людей Труда, например. Тех, верхних, чистыми уж точно не назовёшь…
Девушка улыбнулась, будто услышала его мысли. А может, и вправду услышала: мало ли — мутация…
Ладошки резко отлипли от ран, которые стали заметно суше, зато приятное тепло из организма сразу улетучилось.
— Всё, — сказала девушка, — я почистила вас. Ещё немного, и вы бы заболели, в раны проникла инфекция, но теперь всё в порядке. Но почему вы такой грязный?
— Как это понять? Объясни наконец, милая, какую грязь ты имеешь в виду? — взмолился Чернов.
— Грязь… везде. В воздухе, в воде, в пище. Что вы едите, чем дышите? Какую воду пьёте?
Чернов не нашёлся, что сказать. Ну вода, ну еда… Ну поганый московский воздух, которым приходилось волей-неволей дышать полной грудью во время пробежек по бетонным джунглям. Эту грязь она имеет в виду? Или всё же ту, что набрал его организм, кочуя из ПВ в ПВ?.. Да Сущий с ней! Почистила она его — спасибо. Только надолго ли он чистым останется?.. Вопрос казался риторическим, ответа не требующим.
После лечения Чернова заново перевязали, накормили чем-то непонятным, но довольно вкусным, и оставили отдыхать. Ощущая странное послевкусие у себя во рту, Чернов расслабленно, но с опасной для собственного состояния прозорливостью размышлял о том, что наверняка после Удара в живых сохранилось крайне малое количество сельскохозяйственных животных и теперь они в дефиците, а вот крысы обязательно должны были выжить… Крысятина? От этой мысли начало подташнивать, но новое появление успокоившегося Доктора отвлекло Чернова.
— Извини, я немного сорвался, — стеснительно произнёс старик, — так на чём мы остановились?