Убей меня, когда разлюбишь…

– Только ты не подумай, я не подслушивала, – откровенничала Мария, – ты же знаешь, какой голос у Степановны, она как прапорщик в армии разговаривает. Все и так слышно, даже через закрытую дверь. Как-то сижу я за своим столом, занимаюсь делами, и тут до меня долетают обрывки возмущенных фраз: «Таисия Дмитриевна, вы слышали его песни? Стыд и позор. В нашей школе преподает такой человек, какой-то уголовник. Это же клеймо на все наше учреждение». Я, естественно, сразу сообразила о ком речь, – хмыкнула девушка и добавила: – Вот что Дмитриевна ей ответила, я не расслышала, та говорит как аристократка, хрен что услышишь.

– Маш, честно сказать, все эти интриги, которые она плетет за моей спиной, меня меньше всего волнуют в жизни. – Губы Алексея тронула усмешка.

Он вдруг подумал – если придется уйти из школы, единственное, о чем он будет сожалеть, это о своих учениках. Ему будет не хватать общения с ними.

– Леш, а чего она на тебя так взъелась? Из-за того конфликта с петициями? – спросила она.

– Петиции – это продолжение, – махнул рукой Долотов, – началось все с Саши Уваркина. Он однажды поделился со мной, почему перестал ходить на ее уроки. Я тогда, честно сказать, офигел. До какой же степени она пудрит детям мозги! Лидия Степановна коммунистка еще та, материал вроде по учебнику дает, но тут же его опровергает, толкая марксистско-ленинскую философию. В общем, так запутала пацана, что он совсем потерял интерес к истории. Ну, я ей и высказал. А она, видимо, не смогла смириться с тем, что какой-то без году неделя преподаватель советует ей, педагогу с сорокалетним стажем, как надо учить детей. Ей бы маузер в руку да меня связанного в подвал школы…

Мария, представив такую картину, рассмеялась.

– С этого все и началась, – продолжил Алексей, – потом еще старшеклассники подлили керосина своими заявлениями. Ну а теперь вот появился новый повод – учитель истории поет скандальные песни. Представляю, как она охренела от моих текстов, – усмехнулся он.

– А мне нравятся твои песни, ну подумаешь пару матерных словечек есть, они же в тему. – Девушка развела руками, и на ее губах появилась озорная улыбка, затем, посерьезнев, добавила: – Терпеть не могу ханжей. Сама небось дома на семейство трехэтажным гнет. Ты никогда не видел ее мужа? – спросила Мария.

– Нет. – Алексей мотнул головой.

– А я один раз видела, он ее встречал после работы. Посмотрела на них и сразу вспомнила рассказ Чехова «Толстый и тонкий». Это сто процентов про них. Он тростинка, а она такая гром-баба. Представляю, как он перед ней ходит на цырлах, – рассмеялась Маша.

– А может, она перед ним, – усмехнулся Алексей, – обычно в таких семьях бывает все наоборот.

– Слушай, Леша, забыла тебе рассказать, – спохватилась Мария и продолжила: – Я недавно в столовке обедала с нашим физиком. Пока ели, болтали о всякой ерунде. Рядом с нами сидели мальчишки из одиннадцатого класса. У одного из них зазвонил телефон, а на звонке стоит твоя песня. Естественно, услышали все, кто был рядом. Представляешь, и в этот момент Иван Федорович выдает перл: «А мне нравится песня Алексея "Кто мы есть", если внимательно послушать текст, понимаешь, какая глубокая философия заложена в нем». Я чуть не рухнула со стула. Даже представить не могла, что он может слушать такую музыку. Я думала, люди в его возрасте слушают Валерия Леонтьева да Пугачеву с Софией Ротару.

– На вкус и цвет товарищей нет. Моя бабуля, например, любит зажечь под группу «Ленинград», – улыбнулся Алексей, вспомнив любимую песню Тамары Константиновны «Блюз».

В один из рабочих дней Алексей поднялся в учительскую за журналом и уже собирался уходить, как внезапно вошедшая Людмила Федоровна остановила его в дверях. Ее серебристые волосы были собраны в низкий пучок. Глаза прищурились под очками, а губы превратились в тонкую полоску.

– Алексей Сергеевич, вы прямо как красно солнышко среди зимы. Все в отгулах, – ехидно произнесла она.

– Так получается, – уклончиво буркнул Долотов.

– Вас срочно просила зайти Таисия Дмитриевна, – сообщила женщина.

– Когда? – спросил он.

– Прямо сейчас, – ответила Людмила Федоровна.

Судя по ее выражению лица, Алексей понял, о чем пойдет разговор с Таисией Дмитриевной. Он уже давно был готов к нему. Быстрым решительным шагом он преодолел длинный коридор школы и, войдя в приемную, обратился к секретарю:

– Маша, – парень кивнул в сторону двери кабинета директора и спросил, – у себя?

– Да, заходи, она тебя ждет. – Грустная улыбка коснулась ее губ.

Алексей постучал и, приоткрыв дверь, спросил:

– Разрешите?

– Да, Алексей Сергеевич, проходите. – Таисия Дмитриевна с ровной спиной и чуть склоненной головой сидела за рабочим столом, ее рука с зажатой в пальцах авторучкой плавно скользила по исписанному листу бумаги. Она подняла голову и, указав рукой на стул, перейдя на «ты», произнесла: – Присаживайся.

Прежде чем сесть, Долотов расстегнул пуговицу ненавистного пиджака, опустился на стул и, сцепив длинные пальцы, приготовился к разговору.