Убегай!

– Погоди, дай мне закончить, хорошо? Сегодня я заехал в Питсбург и навестил Дуга Малзера. В свое время нам надо будет поговорить о том, что он тебе сделал… впрочем, ты уже, наверное, говорила об этом на сеансах терапии.

– Да, говорила.

– Ну хорошо, но, видишь ли, на него было совершено нападение. Причем очень жестокое.

– Это было неправильно, – сказала Пейдж.

– Может, да, а может, и нет. Я не об этом хочу сказать. Дуг рассказал мне, что лицо человека, который на него напал, было закрыто маской. Это был Аарон, так?

– Да. Мне не надо было говорить ему, как со мной поступил Дуг.

– Почему же ты сказала?

Пейдж молчала.

– Я все никак не мог понять. Но потом Малзер рассказал мне, что Аарон кричал, когда избивал его.

В глазах Пейдж появились слезы. В глазах Саймона тоже.

– «Никто не смеет трогать мою сестру».

Плечи Пейдж опустились.

– Когда ты прошла тест ДНК, то обнаружила, что Аарон твой сводный брат, но только не со стороны отца. – Саймон говорил и чувствовал, что весь дрожит. – Что у вас общая мать.

Прошло несколько секунд, прежде чем Пейдж собралась с духом, подняла голову и посмотрела ему в глаза.

– Да, – сказала она.

– Я пытался выяснить это с твоей тетей Ивонной. Это и есть великая тайна твоей мамы? Когда ей было семнадцать лет, она вовсе не работала манекенщицей на другом континенте. Она попала в секту. И забеременела от лидера этой секты. Но ей сказали… ей сказали, что ребенок родился мертвым. А она подумала, что, скорее всего, его просто убили. И хотела покончить с собой. Ее родители, твои дедушка с бабушкой, вырвали ее оттуда и отправили в центр реабилитации, где ее вылечили. В тот самый, где была и ты тоже.

Пейдж села на кровать. Саймон подошел и сел рядом с ней.

– Это был совсем исковерканный человек, – сказала Пейдж. – В самом юном возрасте над ним надругался приемный отец и продолжал это делать потом.

– Ты говоришь про Аарона?

Она кивнула.

– Вспомни, где я была. Дуг Малзер изнасиловал меня в колледже, и потом я сделала тест ДНК, и мне вдруг стало ясно, что вся моя жизнь – это огромная ложь. Мне казалось, что я погибаю, мне было страшно, я растерялась, не знала, что делать. И вдруг у меня появился еще один брат. Мы с ним много разговаривали, часами. И я призналась ему, рассказала про то, что со мной случилось в колледже. И он принял свои меры. Это было ужасно, конечно, но, с другой стороны, я стала чувствовать себя, не знаю… защищенной, что ли. А потом Аарон научил меня ширяться. И это было как… в общем, мне понравилось. Даже нет, я пришла в полный восторг. У меня появилась возможность забыться, уйти от всех проблем. Аарон доставал мне дозы, снова и снова, и… – Она замолчала, вытерла слезы. – Мне кажется, он намеренно это делал.

– Что ты имеешь в виду?

– Кажется, Аарону очень нравилось, что у него появилась сестра. Он не хотел меня терять. И ему нужно было приучить меня к наркотикам, тогда я никогда бы не ушла от него. И может быть… может быть, он хотел отомстить своей родной матери. Он с детства чувствовал себя брошенным, так почему бы не поломать жизнь и ребенку, которого она не бросила?

– И ты никогда не говорила об этом с матерью?

– Нет, говорила, – сказала она и глубоко вздохнула. – Однажды я пришла домой и спросила маму, были ли у нее еще дети. Она ответила, что не было. Я умоляла ее сказать правду. И она наконец сдалась. Рассказала про секту. Сказала, что забеременела от одного очень плохого человека и что ребенок умер.

Судя по тому, что рассказывала ему Ивонна, Ингрид до сих пор в это верит.

– Я думала тогда, что она меня обманывает. Но ты понимаешь, мне уже было на все наплевать. К тому времени я была наркоманкой. Меня волновала только одна проблема: где достать дозу. Поэтому я стащила у нее драгоценности и вернулась к брату.

Так вот какова она, эта нездоровая, извращенная связь – она замешана на общей крови.

– Ты как-то говорила о том, что значит опуститься до самого дна, – сказал Саймон с таким тяжелым камнем на сердце, что ему было трудно дышать, – о том, что ты фактически заставила мать убить человека…

Пейдж крепко зажмурилась, так крепко, будто не хотела ничего ни видеть, ни слышать.

– …но выходит, она убила не просто человека…

Оба знали, какие слова за этим последуют. Пейдж сидела с закрытыми глазами, напряженно ожидая удара.

– …она убила собственного сына.

– Папа, ей ни в коем случае нельзя говорить об этом.

Саймон покачал головой, вспоминая, что́ они с Ингрид говорили друг другу, сидя на скамейке в Центральном парке.

– Больше не будет никаких тайн, слышишь, Пейдж?

– Папа…

– Твоя мать сама призналась мне, что это она убила Аарона.

Пейдж медленно повернулась к нему лицом, и Саймон подумал, что еще никогда не видел у нее такого ясного взгляда.

– Но это же не простая тайна, – сказала она. – Ведь это убьет ее.

Сквозь дверь до них донесся радостный, певучий голос Ингрид.

– Обед готов! Всем мыть руки!

– Ей нельзя говорить об этом, папа.

– Это все равно может открыться. Возможно даже, она уже знает.

– Не знает, – сказала Пейдж. – В агентстве по опекунству документации нет. Правду знаем только мы.