У зоны свои законы

Здесь в доминошном деле был свой заводила – шустрый мужичок небольшого роста. Несмотря на свой хлипкий вид, этот замухрышка брал горлом и нахальством, поэтому его слушались и никто из больных с ним не связывался. Тем более он всегда мог раздобыть выпивку. А без нее какая игра?

И вот шустрый мужичок привычно достал из-под лавочки бутылку водки со стаканами и на редкость точно разделил содержимое поллитровки на шесть человек, поднял свой стакан и сказал:

– За поправку. И чтоб больше сюда не попадать.

Его тост понравился всем доминошникам, и за это выпили.

Никто не обратил внимания, как из черной «Волги» вылез высокий мужчина. Ничего необычного в нем не было, разве что одежда. Он был в больничной пижаме и черных лакированных ботинках, которые бросались в глаза своим блеском.

Когда Гуня проходил мимо доминошников, шустрый мужичок недобро глянул на него хмельным глазом.

– Пижон. В пижаме и лакированных туфлях, – съязвил он и спросил: – Из какой он палаты?

Никто не знал, доминошники только недоуменно пожимали плечами. А сосед справа его одернул.

– Да хрен с ним, пижоном. В туфлях он или босиком. Ты не увиливай от игры. Нечем дуплиться, что ли? Так и скажи.

Шустрый насупился и врезал доминошкой по столу.

– Вот так не хочешь? – сказал он соседу. – А то я и еще могу.

Пижон оглянулся на доминошников. У него было приятное, мужественное лицо человека, который не даст себя в обиду. Седые волосы придавали солидность. Такое лицо могло принадлежать капитану, бороздившему на корабле моря и океаны в поисках приключений. Суровый взгляд говорил о решительности. Но лицо это принадлежало самому обыкновенному убийце по кличке Гуня, который за деньги не пожалеет родную мать.

Шустрый мужичок не изъявил желания острым словцом поддеть пижона. С завистью посмотрел ему вслед. Он всегда завидовал высоким. Высоких уважают. Их больше любят бабы. А он был маленького роста и всю жизнь из-за этого страдал.

В пижаме и лакированных туфлях Гуня вышел из зарослей акации и смешался с толпой гуляющих больных. Пару минут постоял перед входом, словно обдумывая свои дальнейшие действия, и тут же решительным шагом вошел в здание больницы. На секунду бросил взгляд на указатель этажей и отделений на них. Травматологическое отделение оказалось на втором этаже.

Гуня спокойно прошел мимо охранника, который увлекся болтовней с молоденькой медсестрой и даже не посмотрел в его сторону. Убийца удивился его беспечности.

– Ну и сторож, – тихонько, себе под нос, пробурчал он, быстро поднявшись по лестнице на второй этаж. Увидел в вестибюле сидящего перед телевизором еще одного охранника. Надо было узнать, в какой палате лежит недобитая им дочь мента, и Гуня уставился на охранника.

«А чего я ломаю голову? Вот кто мне скажет, в какой она палате», – подумал он, взял свободный стул и подсел к охраннику. Тот сидел и полусонными глазами смотрел на экран телевизора.

В пижаме Гуня не отличался от больных, и поэтому охранник не обратил на него внимания. Гуня сам заговорил с ним, предложив пойти покурить.

– Пойдем, составишь мне компанию. А то одному чего-то скучно.

И охраннику тоже одному было скучно. Молодые медсестры не горели желанием разговаривать с ним, толстяком.

– Пойдем покурим, – охотно согласился он.

Они вошли в туалет, сверкающий белым кафелем. Охранник достал пачку сигарет, протянул Гуне и вдруг спросил:

– Ты недавно, что ли, тут? Вроде я тебя раньше тут не видел.

Гуня улыбнулся, но от предложенной сигареты отказался.

– Знаешь, а ты, оказывается, не такой уж и тупой, – сказал он и неожиданно выхватил нож с выкидным лезвием. Убийца приставил острое лезвие к горлу охранника. Тот сделался белее кафеля.

– Кого ты тут охраняешь? Только, смотри, не ври мне, – все с той же неизменной улыбкой проговорил Гуня, чуть кольнув ножом охранника.

– Я толком не знаю, – выкатив глаза, произнес охранник. – Ее ночью привезли. Дочь полковника, милиционера.

Гуня удовлетворенно кивнул головой.

– С памятью у тебя все в порядке. Теперь скажи, в какой она палате? Только не ошибись в цифрах, – предупредил убийца.

– Да она и так чуть жива. Не бери греха на душу.

– Это тебя не касается. Отвечай, в какой она палате!

– В пятидесятой, – подавленно ответил охранник и отвернулся.

– А ты неплохой парень, – все еще улыбаясь, похвалил его Гуня и саданул охранника ножом точно в сердце. Тот только вздрогнул и умер.

Не теряя времени, Гуня быстро затащил труп в кабину, посадил его на унитаз, прислонив спиной к стене, потом запер изнутри на шпингалет дверь и перелез через перегородку. Посмотрел на руки. На них были пятна крови. Гуня брезгливо поморщился. Подойдя к раковине, он тщательно смыл кровь с рук и лезвия ножа.

«Так. Теперь я знаю, в какой она палате. Это уже хорошо. Жирный охранник мне не сможет помешать. Тоже хорошо. Остается немного – зайти в палату», – думал он, осматривая себя в зеркало, висевшее на стене над раковиной. Пригладив волосы, в очередной раз зловеще улыбнулся и, тихо подойдя к двери, осторожно выглянул в коридор.