У всех на виду

Третьего июня сего года мы сидим работаем, и Женька вдруг заявляет: «Тихо! У меня зародилась богатая идея. Наш Федя сделает ход конём». Я это слышу и молчу, а он продолжает: «Для проведения операции нужна одна детская коляска и один непосредственный исполнитель, то есть именно ты, Фёдор».

Женькины слова, конечно, вызывают общий интерес. Он излагает свой план и в конце спрашивает: «Пойдёшь на такую операцию?» Я ещё и подумать не успел, а все наши хором говорят: «Пойдёт!»

Пятое июня. Время — тринадцать ноль-ноль. Обед. На скамейках, как всегда, встречи по интересам. Разговоры, шутки, смех. Но меня там нет, я нахожусь в некотором отдалении. И тут Женька говорит: «Внимание! Поглядите вон туда. Наш друг и товарищ осуществляет уход за ребёнком».

Девушки смотрят в мою сторону. Я сижу, одной рукой покачиваю коляску с поднятым верхом, в другой руке книга, которую я, согласно Женькиному указанию, читаю с большим вниманием. И настолько увлечён книжкой, что даже не слышу, как орёт в коляске упакованный в одеяло ребёнок.

Женька обращается к девушкам: «Дорогие подруги! Ваша профессия целиком и полностью связана с гуманностью. Проявите чуткость, помогите неопытному человеку управиться с малышом».

Я сижу, качаю коляску, не отрываюсь от книги, и тут подходит ко мне девушка, её зовут Наташа, я давно на неё внимание обратил, ещё весной.

Она подходит и говорит:

— Молодой человек! Неужели вы не слышите, как ваш малыш кричит? Вам, небось, поручили с ним погулять, а вы уткнулись в книжку…

Я книжку отложил, пошуровал в коляске, и стало тихо.

— Подумать,— говорю,— одно ваше появление сделало чудо, ребёночек, это мой родной племянник, сразу успокоился и заснул.

Наташа говорит:

— И прекрасно. Пускай спит. Хороший мальчик?

— Замечательный!

— Умненький?

— На редкость.

— Учится?

Ого, думаю, Наташа уже шутит. Не иначе хочет поддержать разговор.

— А как же,— говорю,— конечно, учится. В авиационном институте. На первом курсе.

Наташа говорит:

— Понимаю, что не на втором. Молодой ещё.

Тут уж я целиком убеждаюсь, что девушке желательно подольше со мной побеседовать. Я говорю:

— Он очень способный мальчик. Весь в дядю…

— То есть в вас?

— Ну да… Знаете, мне бы хотелось с вами, как с медицинским работником, поговорить о детях, поскольку дети — наше будущее…

Наташа помолчала, а потом спрашивает:

— А вы завтра в обед здесь будете?

— Обязательно.

— Опять с ним?

— Конечно.

— Ладно. Тогда мы, возможно, увидимся. А пока до свидания. Привет племяннику.

— Теперь слушайте дальше.

— Шестое июня. Время — тринадцать пятнадцать. Чудесный день, даже лучше, чем вчера. Я сижу там, где сидел. Ребёнок в коляске занимается своим делом — кричит на полную катушку.

Появляется Наташа, но она не одна. На руках у неё красиво запелёнатый ребёнок.

— Здравствуйте, Федя!

— Привет! А откуда вам известно, что я Федя?

— Товарищи ваши сказали. Видите, и я с ребёнком. Подруга попросила погулять с малышом. А ваш-то опять лёгкие развивает.

Я запускаю руку в коляску, и мой «племянник» тут же выключается.

Некоторое время мы молчим, затем я говорю:

— Если бы на нас сейчас кто-нибудь взглянул со стороны, он бы решил — счастливая семья…

Наташа улыбается.

— Это точно. А вы вообще любите детей?

— Вообще люблю.

— Правильно. Дети — наше будущее…

Я гляжу на Наташу, а она поднимает угол одеяльца и любуется на ребёнка подруги. Она ему подмигивает и ласково так говорит:

— Ну что, маленький? Проснулся? Открыл глазоньки? Да?

Тут я думаю: «Пора приступать!» — и говорю:

— Давайте познакомимся. Как вы уже знаете, я Федя. Фёдор Баныкин.

— Очень приятно. А я Наташа Коваленкова.

— Вы, Наташа, учитесь в этом училище?

— Да. А вы трудитесь в этой мастерской?

— Да.

— Понятно…

Я уже собрался было продолжить нашу беседу, но совершенно некстати Наташин младенец подал голос. Начал он тихо, а потом стал прибавлять.

Наташа ему сразу:

— Тш-ш… Тш-ш… Что с тобой, маленький?

Я говорю:

— Может, ему что приснилось?

Маленький замолчал, перевёл дух и вдруг заявляет:

— Пойдём отсюда, тётя Наташа.

У меня от удивления брови на лоб полезли.

— Он что, говорить умеет? Сколько же ему?

— Мне год и десять месяцев,— отвечает ребёнок,— но в институт не попал. Экзамены завалил.

— Вот это да! — говорю.— Не младенец, а чудо двадцатого века.

Я, конечно, всё уже отлично понял, но сделал вид, что удивлён до крайности. Дескать, просто поразительно, до чего современные дети быстро развиваются.

А младенец говорит:

— Пойдём отсюда, тётя Наташа, а то уже обед кончается. Хоть я, можно сказать, грудное дитя, но я-то понимаю, что дядя Федя мог бы и сам с тобой познакомиться, без моего участия.

Наташу прямо качало от смеха, а из её свёртка, который она уже небрежно держала под мышкой, звучал голос Женьки:

Свадьба, свадьба, свадьба Пела и плясала…

А теперь финал. Двадцатое июня. Чудесный вечер. Мы сидим всей нашей компанией в летнем кафе «Отдых», и Евгений Харитонов — главное действующее лицо — обращается ко мне и к Наташе: