У входа нет выхода

Афанасий через дырку в кармане незаметно отправил себе в ботинок два рубля и предложил Нине сказать, где они. Она нашла, слегка поморщившись, как профессор математики, у которого проверяют таблицу умножения. Макс долго думал, что спросить, а потом вспомнил, что в школе у него украли из раздевалки физкультурную форму, и спросил, кому она понадобилась.

Серая в яблоках блондинка кокетливо улыбнулась. Лицо у нее было невероятно гибкое и выразительное, с ямочками. Ямки эти, как выстрелы из миномета, всякий раз возникали на новом месте.

– Никому. Ее просто выбросили в окно. А вот солдатик в трещине за батареей – это интересно. Помнишь, ты проплакал всю ночь?

Оказалось, Макс помнит. Он и заикаться стал тогда же, хотя у них в семье была в ходу версия, что его напугала соседская собака.

Потом они пошли шататься по центру. Макс, поначалу робевший и державший Нину пугливо, как дверную ручку в общественном гигиеническом учреждении, постепенно осмелел и предлагал показать, как правильно сломать шею часовому, чтобы он не пикнул.

– Смотри, я пикаю! Пик-пик-пик! – немедленно подала голос Нина.

Осчастливленный Макс сгреб ее за шею. Гуля и Афанасий шли сзади, не слишком близко, чтобы буйная парочка на них не налетала.

– А почему ты говорила, что она несчастная? По-моему, веселая, – спросил Афанасий.

– Ее все бросают. Млада – это наша знакомая – говорит, у нее венец безбрачия и смыть его можно только слоновьей кровью!.. – сказала Гуля на полном серьезе. Имя служанки Белдо она произносила с трепетом.

– Чьей кровью?

– Напрасно издеваешься. Мы даже и в зоопарк ходили – да разве к слону сунешься?

Афанасий что-то пробурчал.

Нина о чем-то оживленно говорила, Макс же ограничивался в основном жестами. Не желая лишний раз заикаться, он заменял слова движениями. Мимика у него была богатейшая. Лоб он умел морщить ладов на двадцать. А уж его нос – веселая трактористская картофелина – вообще мастерски передавал всяческие выражения. И гармошкой собирался, и ерзал, и весело сопел.

В конце Тверской под одной из многочисленных мемориальных досок у шныров была зарядная закладка. Афанасий вспомнил о ней, когда за пятьдесят шагов до нее Нина внезапно подвернула ногу, а Гуля в ту же секунду метнулась через дорогу. Афанасий и раньше заметил, что понятия проезжей части для нее не существовало.

Афанасий догнал Гулю за секунду до того, как она размазалась о борт проносящегося фургона. Машины визжали тормозами. Сзади мчались Макс и Нина, сдернувшая с ноги туфлю. Гаишник, этот пастух машин, выпятив живот, стоял в своей будке. Когда они перебегали дорогу, он сердито засвистел, но догнать их не пытался. Пешеходы, даже явно сумасшедшие, были для него мелкой дичью.

– Ну и куда ты неслась? – спросил Афанасий на другой стороне Тверской.

Гуля задумалась, видимо, сама пытаясь разобраться зачем.

– Я забыла купить салфетки… Да, салфетки! – предположила она неуверенно.

Афанасий поразился быстроте реакции новорожденного эля. Секунд через пять Гуля окончательно уверится, что ей нужны были салфетки и что это ради них она едва не осталась на асфальте.

Починив Нине каблук, они погуляли еще часа два, и перед расставанием стали договариваться о новой встрече.

– Давайте в п-пятницу! – сказал Макс.

Нина и Гуля переглянулись.

– В пятницу мы не можем.

– Почему?

Внятного ответа они не получили. Девушки мялись. Все же из обрывков ответов Афанасий сумел сложить, что в пятницу ведьмари что-то затевают. И будет это в психологической школе на Болотной площади, в день очередного набора.

Прощались они в метро. Нина подставила Максу щеку и длинным ногтем наметила место.

– Надеюсь, ты не собираешься меня целовать? Это так омерзительно! – подсказала она.

Макс чмокнул ее с атлетической честностью, обхватив голову руками. Афанасий некоторое время ждал, не хрустнет ли у Нины череп, но Нина оказалась прочной.

– Ну вот! Мало того, что этот ужасный человек подлым образом затащил меня на свидание!.. Он еще на меня и кидается! – возмутилась Нина, доставая зеркальце, чтобы уточнить нанесенный лицу урон.

Пока Афанасий размышлял, обязан ли он целовать Гулю по той причине, что Макс поцеловал Нину, и не будет ли это являться плагиатом, Гуля поднялась на цыпочки – разница в росте у них была большая – и поцеловала Афанасия в бровь.

– До встречи!

Макс заржал так отвратительно, что Афанасий снова ушиб об него кулак. Подошел поезд. Они запрыгнули в вагон.

– Ну как тебе? – спросил Афанасий в тоннеле.

Макс подозрительно посмотрел на него. Он, как и барышня с телефончиком, не любил признавать себя счастливым. Недовольство – универсальная валюта, на которую все можно купить, если торговаться подольше.

– Кто?

– Сам знаешь.

– Н-ничего. С-сойдет, – осторожно признал Макс.

– А мне почему-то кажется, это надолго, – вздохнул Афанасий. – Ну с Гулей. Не то чтобы интуиция… Просто чем бестолковее ситуация, тем она более настоящая, что ли.

Макс ничего не понял и хмыкнул. Поезд замедлился, остановился и снова тронулся.

– Я теперь не успокоюсь, пока не прибью ее эля. Я себя знаю… – сказал Афанасий.