У тебя есть сын

Как глупо с ее стороны придавать такое значение поцелую. В особенности этому поцелую. Да, в нем была страсть, но вызванная отнюдь не любовью, а гневом. Ничего не было в этом поцелуе, что воскресило бы их прежнюю нежную любовь. Он мог напомнить только их скандалы и ссоры.

Линдсей вспыхнула, поняв, что Гибб таким образом продемонстрировал ей, что он гораздо хладнокровнее и сдержаннее, чем она. Если не считать легкой хрипотцы в голосе, он полностью контролировал себя. Гибб всегда сохранял то непоколебимое самообладание, нарушить которое не мог даже самый сильный гнев. Он и на этот раз сказал только то, что хотел, и не больше. А теперь, несомненно, снова с головой погрузился в проблемы фабрики Арментраута и напрочь забыл о Линдсей.

Не замечая, что делает, Линдсей упаковала подарок к свадьбе в розовую и голубую бумагу с нарисованными детскими погремушками и большими цветными буквами алфавита и сконфуженно извинилась, когда покупатель указал ей на ошибку. На замечание другой клиентки о том, что весна в этом году ужасная, она кивнула, а через полминуты заметила, что на улице прекрасная погода. Увидев изумленное лицо женщины, Линдсей испугалась, потому что совершенно не помнила своих слов.

Когда посетители ушли и в магазине снова стало тихо, Линдсей прислонилась к кассовому аппарату и шепотом выругалась. Откуда вдруг такая страшная неловкость? Ведь она должна быть смертельно обижена. Гибб не имел права так поступать. И он заслуживал самой звонкой пощечины.

Но выпущенного из бутылки джинна загнать обратно было практически невозможно, и до самого вечера Линдсей преследовали призраки прошлого. Все вокруг казалось ей ярче, громче, запахи сильнее — и все воскрешало воспоминания. Аромат кофе напомнил Линдсей о том, что Гибб предпочитал очень крепкий, и каждое утро ее будил этот восхитительный запах. Теплые солнечные лучи, проникавшие сквозь стекло витрины, напоминали о медовом месяце, проведенном на Карибских островах. А перезвон церковных колоколов — их взаимные клятвы у алтаря. Линдсей до мельчайших подробностей вспомнила день свадьбы — гладкую ткань подвенечного платья, тепло отцовской руки, когда он вел ее к жениху, аромат роз и взгляд Гибба, ожидавшего ее…

Его лицо казалось необычайно мягким, и в то же время была в нем какая-то напряженная гордость и что-то еще, что разгадывать тогда у нее не было времени.

Жаль, что он не сбежал прямо из-под венца, со злостью подумала Линдсей. Хотя такой поступок и казался ужасным, в то же время он мог бы спасти их обоих от множества неприятностей. Линдсей вздохнула.

— Надо было убежать, — бессознательно пробормотала она.

— Куда? — спросил Бен Арментраут. Линдсей подпрыгнула от неожиданности. Она так ушла в воспоминания, что не услышала даже, как звякнул колокольчик у двери.

— О… ну, просто убежать куда-нибудь, — растерянно ответила она. — Главное, чтобы от Элмвуда подальше.

Глаза отца смотрели на нее с сочувствием.

— Без тебя и Бипа я умер бы тут от одиночества. — Он кашлянул. — Кстати, я привез тебе корреспонденцию по трасту. Ты ее оставила на столе у Луизы.

А Линдсей и думать забыла об этих письмах. Когда она вихрем вылетела из офиса, ее всю трясло от гнева и негодования — или еще от чего-то. Будь даже все здание объято огнем, она едва ли тогда это заметила бы, так что неудивительно, что о почте она не подумала. Впрочем, это было неважно — в трасте денег все равно почти не было.

— Спасибо, папа. — Она бросила конверты на прилавок. — Ты сегодня рано освободился.

— У меня встреча в больнице. Я получил письмо из местного комитета по социальной защите — по вопросу о женщинах, получивших травмы. Похоже, комитет хочет организовать свой центр первой помощи.

Линдсей даже не взглянула на письмо.

— Жаль, что сейчас не прошлый месяц, когда у нас были хоть какие-то деньги в трасте. Бен после долгого молчания спросил:

— Значит, Гибб тебе сказал?

Линдсей кивнула.

— Почему ты сам ничего мне не объяснил?

— Думаю, потому, что не хотел признавать поражения. Да, я знал, что дела плохи, но не думал, что придется закрывать траст.

— А в прошлом месяце? Почему ты старался меня оградить?

Бен слегка улыбнулся:

— Моя дорогая, родители всегда стремятся оберегать своих детей.

Возражать Линдсей не стала, памятуя, как далеко зашла сама, стараясь защитить Бипа.

— Неужели ты боялся, что я не буду любить тебя?

— Нет, я слишком хорошо тебя знаю, чтобы так думать. Но мне не хотелось, чтобы ты разочаровалась — во мне или в чем-либо еще.

Линдсей крепко обняла отца, а он тихо проговорил:

— Я выпишу чек для комитета и дам трасту столько денег, сколько понадобится в этом месяце. Да, сколько…

Линдсей покачала головой.

— Нет. Ты и так сделал более чем достаточно. Я не могу взять у тебя деньги, которые понадобятся тебе самому, если… — ее голос сорвался, несмотря на все усилия сдержаться, — если фабрика не даст тебе их.

Бен протянул ей носовой платок.

— Думаю, с этим вопросом я разберусь, — сухо произнес он.

— Неужели Гибб не рассказал тебе, каково истинное положение дел? Бен покачал головой:

— Пока нет.