У судьбы на мушке

– Что с потерями? – спросил у него Бармалеев. – Товарищ полковник интересуется.

– При прямой атаке на окоп противника основные потери понес батальон морской пехоты. Но они сами виноваты. Разведывательный взвод батальона во главе со старшим лейтенантом Савченковым по окопу «бармалеев» на них двинул и нарвался на засаду в блиндаже. Погибли двенадцать человек из тридцати одного. В том числе погиб и командир взвода. Четверо получили легкие ранения. В основном, осколочные, от гранаты подствольника. При переносе раненых через окоп, а их тоже морские пехотинцы охраняли, были ранены два морпеха, один из них – тяжело, носилки с раненым бойцом собой прикрыл. И там же убиты два санитара. Тот, что легко ранен, предпочел остаться в строю.

– Это я, особенно в последнее время, часто слышу – «предпочел остаться в строю» – это что, Николай Николаевич, новая мода на геройство?

– Не думаю, товарищ полковник, – не согласился со Скорокосовым майор Лаптев. – За модой наши бойцы не гонятся. Я бы отнес это к привычке: привычное окружение, привычный командир, друзья, привычные обязанности… А после госпиталя, если комиссия признает тебя годным для службы, – новое подразделение, с которым еще следует сжиться, сработаться, новое командование со своими привычками. И все остальное в том же духе.

– Да, приучаться к новому сложно, – согласился Скорокосов.

– А я что говорю! – Майор почесал свою отросшую за двое суток почти постоянных боев щетинку на подбородке, демонстрируя таким образом, что с непривычки борода – и та чешется. Он вообще-то привык бриться каждый день, стремясь подать пример бойцам, и от офицеров батальона того же требовал. Поэтому солдаты в батальоне были всегда гладко выбриты, а усы носил только один из офицеров – командир отдельного взвода старший лейтенант Волокушин, но и он ссылался на то, что родом с Северного Кавказа. А там встретить мужчину без усов – все равно что встретить женщину с усами.

– «Бармалеи» зашевелились… – сообщил Бармалеев. – Они изначально хотели на наших плечах на нашу позицию выйти, но слишком асинхронно к нам на той стороне фронта приближались – часы, похоже, просто не сверили. И мы их подразделения по отдельности уничтожили. А теперь они очухались и решили идти в атаку. Кто-то им, должно быть, сверху приказал, и они готовы приказ выполнить… Словно не понимают, что их для атаки слишком мало осталось…

«Игиловцы», было похоже, в самом деле готовились воспользоваться «коридором», что создали в минном поле «Змеи Горынычи», и попытаться совершить прорыв на позицию, которую уже прочно заняли бойцы батальона спецназа военной разведки и батальон морской пехоты. Кроме того, здесь же ранее стоял и в настоящий момент продолжал стоять сирийский батальон, не так давно пополненный почти целой ротой и теперь поэтому уверенный в себе и в своих силах. Против такой группировки войск следовало иметь совсем не те силы, что изначально готовились к уничтожению двух российских батальонов на своей стороне фронта. Два российских батальона фронт прорвали и, устроив противнику немало неприятных моментов, все же прорвались к своим основным силам. Для их удержания и уничтожения ИГИЛ, собственно, и создавал свою группировку. Но она была полностью уничтожена по частям. А место прорыва «бармалеи» прикрыть не успели. Свежие части подошли слишком поздно. Но честно доложить своему командованию «бармалеи», похоже, просто не решились. Решиться на такое – значило подписать себе смертный приговор. Полковник Скорокосов, как и подполковник Бармалеев и его начальник штаба майор Лаптев, прекрасно знали, как в ИГИЛ относятся к тем эмирам, чьи подразделения не справляются с заданием… В этом случае отрезание головы является наиболее мягкой казнью. Вот эмир и не доложил командованию, что присланные на усиление подразделения разбиты по частям, а два российских батальона с громадными потерями все же совершили прорыв. И командование, похоже, решило, что дополнительные силы на участок перебрасывались не зря и следует провести атаку на ослабленных изнурительным боем россиян.

– Внимание! Всем на позицию! Но без команды не стрелять! Ближе подпустим… – дал команду Бармалеев, а полковник Скорокосов обратил внимание, что команду подполковника спецназа выполняют и морские пехотинцы, и даже бойцы сирийского батальона, чьи офицеры, видимо, перевели команду на арабский язык.

– Волокушин! Минометы выставить за нашей позицией, – прозвучала следующая команда командира батальона.

Скорокосов только наблюдал, не вмешиваясь, хотя звание и должность позволяли ему это.

– Ближе, ближе подпускаем, чтобы никто не сумел уйти.

– Вилен Александрович, ты ранен? – спросил комбата, внезапно оказавшись за его спиной, генерал-полковник Сумароков, рассматривая и только что пальцем не трогая повязку на голове Бармалеева.

Не ответить генералу, исходя из соображений воинской вежливости, было нельзя.