У штрафников не бывает могил

Смотреть на изорванные тела было некогда. Лихорадочно выдергивали кольца, бросали гранаты за поворот. Там стоял сплошной треск Рюха — пулеметчик, встав на бруствер, бил из «Дегтярева» вдоль траншеи, догоняя тех, кто сумел увернуться от наших гранат. Я наклонился над Никитой Пинчуком. Пули в упор смертельно ранили его, а граната добила, прекратив мучения. Второй боец был тяжело ранен, и его торопливо перевязывали.

Бежали дальше. Тело убитого немца продавилось под сапогом с екающим мертвым выдохом. Вжавшись в глубину пулеметного гнезда, ефрейтор в куртке с треугольной эмблемой на рукаве разворачивал на громоздких салазках-треноге старый кайзеровский пулемет МГ-08. Успел бы развернуть — конец нам! Но Завада застрелил его из винтовки.

Немцев из траншеи выбили. Стреляли вслед из всех стволов, но открыли огонь легкие пушки на запасной линии обороны, и мы попрятались за бруствер. Выручили наши ЗИС-3, более мощные, не жалевшие снарядов. Под их прикрытием взяли и вторую линию траншей, но здесь застопорились.

Период с мая по июль оказался сравнительно тихий. Запомнились лишь одна-две бомбежки мелкими группами «юнкерсов», минометные обстрелы… и вши. Избавиться от этой гадости было просто невозможно, несмотря на прожарку одежды и более-менее регулярные бани.

В июле началась Курская битва. Мы стояли во втором эшелоне и начали наступление в двадцатых числах июля. То, что это не просто тактическая операция, мы убедились уже в первые дни. Шли через траншеи, перепаханные тяжелыми снарядами и авиабомбами.

Порой видишь, лежат с десяток немцев, вроде без пулевых или осколочных ран. Тронешь тело, а оно — как мешок с костями. Подобное бывает, когда человек с большой высоты упадет. Такой сильной взрывная волна от наших тяжелых снарядов была, что отбивала все внутренности.

Проходили мимо сгоревших танков, немецких и наших. Видел знаменитые «тигры». Ничего не скажешь, машина мощная, но было их немного. Больше разговоров. Наши часто принимали за «тигры» новые модифицированные Т-4, с длинноствольной пушкой. У этих танков и бронирование до 100 миллиметров доходило, и размеры были немногим меньше. «Тигры» выделялись шириной (почти 4 метра) и пятиметровой 88-миллиметровой пушкой.

Над степью и перелесками висела сплошная гарь. Подбитые и сгоревшие танки стояли порой кучами по 20-30 штук. И вокруг бьющий в нос тошнотворный запах быстро разлагающихся тел. Тогда было не до похорон, лежали и наши, и немецкие танкисты. Некоторых еще опознать можно было, а от других одни головешки остались.

Мы наступали на левом фланге Воронежского фронта. Сильный бой завязался возле города Гадяч. В тот период мы шли совместно с танковым батальоном. Поддерживали нас штурмовики Ил-2. Немцы хорошо понимали, что мы вышли напрямую. Впереди Днепр. Нас старались измотать встречными боями.

Здесь под городком Гадяч погиб мой друг Антоха Чепелев. Получилось так. Первая атака не удалась. Горели наши танки, а закопанные в землю немецкие самоходки добивали поврежденные машины и обстреливали пехоту. Комбат Онищенко получил к тому времени майора и имел на груди два ордена. У нас с Антохой, кроме нашивок за ранения и разбитых вдрызг сапог, ничего не было. Командиры взводов — кто нас когда баловал? Спасибо хоть в живых еще оставались. Я давно заметил, что когда люди много звезд получают (на грудь, на плечи), не делаются они от этого лучше. Онищенко себя уже командиром полка видел, сам командующий ему орден вручал и призывал, не щадя жизни, гнать врага до Днепра без остановки.

Ну, Онищенко и не щадил. Только не свою жизнь, а наши. Во время второй атаки у меня целое отделение пулеметным огнем смело. Бежали, как положено: «Ура, вперед!» Сзади хлопали минометы и легкие пушки, поддерживая нас, но под слишком плотным огнем мы залегли.

Я с Зиновием Марковым и еще двумя бойцами нырнули за подбитый танк. Этих танков стояли и догорали штук пять. За теми, которые остыли, удобно было прятаться, хотя и шибал в нос запах жженого мяса. Курили и молча глядели на украинское небо с редкими облаками. Хороший летний денек, везде мы наступаем, а на душе от этого не легче.

Куда ни глянешь, лежат светло-серые бугорки с вещмешками за спиной. Три роты с утра в атаку бросили. Думали, на дурака да на «ура» выбьем фрицев. Не получилось. Некоторые тела еще шевелились. По ним сразу открывали огонь немецкие пулеметчики. Ближний к нам боец долго терпел, потом пополз, волоча перебитую ногу. Очередь немного выше прошла. Полетели лохмотья от вещмешка, звякнула пробитая кружка, а следующая трасса простегнула тело.

Антон шагах в двадцати от меня лежал. Тоже за сгоревшим танком. Мы с ним иногда словами перебрасывались. На наши голоса немцы внимания не обращали, знали и так, где прячемся. Зиновий Марков набивал пулеметный диск и рассуждал, сумеем ли мы отсюда выбраться. Пустой разговор. Назад пути не было, а преодолеть последние полтораста метров нам могло помочь только чудо.

И чудо произошло. Подогнали «катюши». Машин я не видел, но вдруг завыло, загрохотало, и понеслись над головами огненные стрелы.