У самой границы

Вспомнив его вчерашнюю оплошность, старшина притворно зевнул и стал клевать носом. Можно, было подумать, что Лавров вот-вот уснет. Рекс забеспокоился, завозился, толкая мордой под руку старшину, царапая гимнастерку лапой.

Лавров усмехнулся, потрепал Рекса по крепкой шее, и снова человек и собака, скрытые в листве, замерли, слушая границу.

Все предметы окутывал легкий сумрак. Шелестел ветер в листве, медленно раскачивались сосны, тихо прошуршала в траве то ли змея, то ли ящерица.

Тихо на границе.

Вдруг донесся шорох песка на дорожке, торопливое шлепание собачьих лап и негодующее ворчание.

Рекс, приготовившись к прыжку, подался вперед, посмотрел на хозяина.

По дорожке, опустив голову и нюхая землю, бежал Тобик. Перед окопчиком он остановился и, поведя носом, внимательно понюхал воздух: безусловно, Рекс и Лавров были здесь.

Тобик отступил шага на два и залился вызывающим лаем, лихо отбрасывая комья земли задними лапами. Наконец-то он нашел своих врагов!

Причмокивая губами, старшина протянул руку и позвал тихим, спокойным голосом:

— Поди сюда, песик, поди, хороший, кутю, кутю…

Но Тобик не поддался на уговоры. Забежав с другой стороны, он продолжал звонко лаять, вызывая Рекса на поединок. Тобик пришел сюда сражаться и не признавал никаких нежностей.

Пошарив вокруг себя, Лавров запустил в него камнем. Пес увернулся, камень пролетел мимо. Тобик залаял нахальнее прежнего.

— Ну, подожди ж ты, все-таки я уберу тебя отсюда! — пробормотал Лавров, рассердившись не на шутку.

Подобрав увесистую палку, старшина присел на дно окопчика, а Рекса заставил лечь рядом. Тобик, потеряв из виду противников, обнаглел и неосторожно приблизился к Лаврову. Здоровенный удар отбросил его в сторону. Отчаянный визг разнесся далеко по лесу.

Негодующе ворча и тявкая, Тобик стремглав летел по тропинке к заставе.

Рекс глухо и прерывисто рычал, порываясь броситься вслед — он готов был разорвать на части этого зловредного кутюка.. А. старшине теперь нужно было докладывать о случившемся начальнику заставы.

Глава 6 НЕОЖИДАННАЯ ПОМОЩЬ

Это был самый первый наряд в Сашиной жизни. Саша думал, что ему надо будет стоять на боевом расчете, слушать и выполнять команды, повторять приказ на охрану границы Но ничего подобного не произошло. Шакирзянов повел его к казарме, возле которой была пристроена сушилка с высоко поднимавшейся над крышей кирпичной трубой, вынес из сенец пилу, топор и колун, и они вдвоем направились к сложенным у сушилки дровам. На толстых сосновых бревнах, там, где видны были обрубленные сучья, янтарным блеском желтели наплывы засохшей смолы. Шакирзянов постучал обухом по верхнему бревну, сухое дерево зазвенело под ударами, ответив чистым и высоким звуком.

— Хороши дрова! — глянув на Сашу, сказал Шакирзянов и, к Сашиному удивлению, легко развернул и уложил на козлы длинное и объемистое бревно.

Подтянутый, чисто выбритый Шакирзянов с таким видом прошел вдоль козел, как будто не бревно размечал, а, по крайней мере, принимал военный парад. Ему, наверное, нравилось быть пограничником, служить на заставе и стоять в наряде, несмотря на то, что наряд был не боевой, а всего-навсего хозяйственный.

Казалось бы, самое простое дело — пилить дрова Но когда Саша нажал на пилу, Шакирзянов его остановил.

Пожалуйста, не спеши,- вежливо сказал он.- Нажимать не надо. Пускай она сама ходит, а ты ей показывай…

И действительно, как только Саша не стал нажимать, пила начала вдруг «ходить сама», и из-под ее зубьев с мягким шорохом легко и свободно полетели то в одну, то в другую сторону широкие струйки желтоватых опилок.

Саша вспомнил, как еще в Петрозаводске ходил он со своим другом Колей Молчановым к его отцу на лесопилку Что-то Колька там делает?.. А на лесопилке хорошо! С шумом и лязгом ползут по цепному конвейеру тяжелые бревна, воют циркульные пилы, шуршат пилорамы и замечательно пахнет свежераспиленными душистыми досками, словно в смолистом сосновом лесу после дождя. Хорошо там и по гибким пружинистым доскам побегать, и на транспортере покататься, пока не прогонят, и с крыши склада прыгать в опилки: разбежишься, ухнешь вниз — и нисколько не больно.

А опилок там — горы! Набьются тебе и в волосы, и за рубашку, отряхнешься, и опять чистый, не то что песок!.. А как заберешься на склад,- всю Петрозаводскую губу, и даже Большое Онего видно: и лесную биржу, и пристань, и Бараний берег на той стороне, и скалу «Чортов стул», и даже далеко вправо, где виден выход в открытое озеро,- Ивановские острова. Сколько лет прошло, как окончилась гражданская война, а на островах этих до сих пор еще сохранились старые партизанские землянки и траншеи.