У роз нет запаха и вкуса

После первого года, когда ему нравилось просто брать меня силой, преодолевая всяческое сопротивление своими мерзкими магическими штучками, Мортон перенёс тяжелейшее воспаление лёгких. Каждый день я искренне желала ему скоропостижно и мучительно скончаться, однако он выкарабкался и достаточно быстро восстановил форму, но его постельные предпочтения изменились. Спустя две недели после того, как уехал неотлучно дежуривший у постели мужа во время болезни лекарь, Мортон появился в моей спальне. И не один — за ним, сально ухмыляясь, шёл его камердинер, Самсур Шнайд, коренастый тип лет сорока с лицом в застарелых оспинах. Не сказав мне ни слова, Самсур обошёл хозяина и опустился в кресло. Как и сейчас, тогда я стояла у окна, думая о том, что лучше всё же выпрыгнуть в него и получить отсрочку, чем…

Мортон перехватил меня за предплечья, толкнул на кровать, а горло сдавило уже знакомым ощущением нехватки кислорода.

…нет, третьего в нашей постели не появилось. Несмотря на весь свой извращённый ум, магистр Койно был собственником и не собирался делится ценной игрушкой. Но отчего-то ему хотелось, чтобы на нас смотрели.

И Самсур смотрел, не отрываясь.

Я чувствовала кожей его липкий и жаркий взгляд, когда Мортон снимал с меня платье и ставил в одну из своих излюбленных поз — так, чтобы я упиралась в жёсткий матрас коленями и локтями. Я опустила голову, стараясь, чтобы волосы закрывали мне обзор на Самсура, сидевшего почти что на расстоянии вытянутой руки. В ту самую ночь Мортон сжал пальцы на моих бёдрах и вошёл в меня так резко, без подготовки, что я застонала от боли и неожиданности: природа наградила его очень широким и толстым орудием, и я никак не могла привыкнуть к болезненности первого проникновения. А потом муж намотал на кулак мои волосы, не давая мне возможности спрятаться, укрыться. Конечно, глаза я зажмурила, но взгляд Шнайда скользил по моему лицу, пока муж толкался в меня, так ритмично и резко, будто кто-то невидимый отхлопывал ему ритм. Несмотря на то, что никакого удовольствия для меня не было и в помине, в ответ на эти толчки выделялась какая-то предусмотренная милостивой природой влага, и скоро комната наполнилась непристойно-чавкающими звуками шлепков — его тугие яйца ударялись о мои ягодицы. Шлёп-шлёп-шлёп…

Самсур слушал это. Хриплое с присвистом дыхание Мортона, моё — сиплое и сдавленное, и эти шлепки, запах спермы, когда он кончил мне на спину. Многим позже мы иногда встречались в Койнохолле, и я могла бы узнать, почувствовать взгляд Шнайда из тысячи других, хотя мы не обменялись с ним и парой слов.

Шнайд был не единственным, кто присутствовал при наших супружеских случках. Второй излюбленной кандидатурой в наблюдатели Мортон избрал леди Элону Крийшентвуд, свою богобоязненную кузину. В отличие от похотливо наблюдающего Самсура, периодически недвусмысленно потирающего пах, леди Элиза сидела, не шевелясь, беспрестанно шевеля губами и осеняя себя круговым знамением. Однако и она не отводила глаз, вероятно, подчиняясь приказу мужа. Отныне без смотрящего на нас человека не проходил ни один акт соития, подозреваю, что это было непременным условием для самой возможности его выполнения.

И вот теперь Мортон был один.

Против всякого здравого смысла это не обрадовало меня.

Напугало ещё больше, как и любая перемена.

И я не сдержала дрожи, когда супруг протянул руку, ухватывая меня за рукав и отрывисто бросил:

— Иди за мной.

Глава 3

Мы спустились на второй этаж в полном молчании. Дорогие магические светосферы Мортон, проявив необычную для себя прижимистость, регулярно использовал только в кабинете и в жилых комнатах. В отсутствие гостей — юный хлыщ, видимо, был не в счёт — в коридорах горели обыкновенные тусклые масляные лампадки. И сейчас я шла за Мортоном в ночном полумраке Койнохолла, как приговорённый к казни на эшафот.

На муже были мягкие кожаные домашние туфли и тяжёлый тёмно-зелёный бархатный халат длиной до щиколоток. Двигался он, несмотря на некоторую грузность, быстро и бесшумно, а вот у моих туфель имелись невысокие каблучки, и их цоканье по каменным плитам в общей тишине разносилось, казалось, по всему дому. Внезапно Мортон остановился и резко развернулся, а я почти что врезалась в него. Халат слегка разошёлся на его груди и в разрезе можно было лицезреть омерзительно густую поросль тёмных волос. Похоже, никакой другой одежды на нём не было.

— Сними обувь.

Я повиновалась, приученная за шесть лет быть послушной и подчиняться сразу. Ступни мигом заледенели от соприкосновения с холодным камнем пола.

К счастью — впрочем, в данном случае этот оборот был неуместен — идти пришлось недолго. Мы остановились перед дверями в одну из гостевых спален, и я поняла, куда, точнее, к кому вёл меня Мортон. Поняла, но не успела осмыслить: муж схватил меня за руку так, что едва не треснула кость. Наклонился, опаляя шею горячим дыханием, в котором мне почудился аромат аниса и спирта. Несколько бутылей крепкой анисовой настойки всегда стояли у Мортона в кабинете.

— Ни звука.