У пределов мрака

К концу дня Джон Эксхем просмотрел несколько толстых стопок документов — бортовых журналов, договоров аренды и других, подписал множество чеков и принял добрый десяток деловых людей.

Он не решался признать, что его прошлая легкая жизнь закончилась.

Глава VI Необычный рождественский подарок

Неподалеку от Грейс-Инна[21], побродив по лабиринту мрачноватых, но довольно часто посещаемых улочек, можно выйти на улицу с названием Коу Кросс, которую нельзя смешивать с другой улицей с тем же названием, ведущей к скверу Чартер Хауз.

Когда над Лондоном сияет солнце, его нет над улицей Коу Кросс, а когда город затянут влажной завесой тумана, его пелена над этой улицей оказывается гораздо более плотной и непроницаемой, чем в любом другом месте города.

Никто не может объяснить эту странную особенность природы, вероятно, потому, что она никого не интересует. Ведь на Коу Кросс нет ни магазинов, ни кафе, ни контор, ни конюшен, и, следовательно, на ней не появляются люди, которые интересуются всем перечисленным.

На улице редко встречаются и местные жители, потому что на большинстве домов на ней можно увидеть объявление «Сдается», и их пустые окна десятилетиями отчаянно высматривают возможных квартиросъемщиков.

Тротуары с одной стороны улицы позеленели от мха, тогда как на другой стороне образовалась огромная лужа, в которой, по словам местных обитателей, прекрасно живется лягушкам. К сожалению, лягушки постепенно исчезают, вероятно, потому, что вокруг давно нет никого, кто мог бы слушать их ночные концерты. Возможно также, что причиной является появление в этой луже огромной жабы, голос которой доносится даже до Театер Лейн; кишащие на этой улице комиссионеры, уличные торговцы и ротозеи дали жабе кличку Полли.

Но Полли распевала свои песенки только светлыми летними ночами, тогда как с наступлением осени она впадала в спячку. Сегодня она как раз спала и поэтому не услышала шаги, прозвучавшие поздним вечером на Коу Кросс. В ее летаргическом сне не было ничего удивительного, так как, судя по календарям, давно начался декабрь, и по прилавкам, заваленным грудами зеленых веток остролиста и омелы, а также дичью и сладостями, легко можно было догадаться, что вот-вот наступит Рождество.

Улица была погружена в непроницаемую темноту, так как порывы зимнего ветра разбили единственный на всю улицу фонарь, и никому не пришло в голову заменить его.

Внимательный наблюдатель без труда догадался по звукам шагов пешехода, что тот сначала поскользнулся на заросшем мхом тротуаре, а потом зашлепал по луже на противоположной стороне улицы, пытаясь разглядеть номера домов.

Но наблюдателей, тем более внимательных, на улице не было, и шум его шагов никого не заинтересовал.

Наконец, послышалось металлическое бряканье звонка, за веревочку которого осторожно потянул прохожий, судя по всему, обнаруживший дом, который его интересовал.

Это был небольшое здание из необработанного камня, с закопченным фасадом, на котором по воле эксцентричного архитектора было оставлено несколько ниш, в которые он потом так и не решился поместить статуи. Окна первого этажа были снабжены дубовыми ставнями, старательно закрытыми, из чего наблюдатель, существуй он на деле, мог бы сделать вывод, что в доме нет жильцов, и комнаты застыли в вечной темноте.

Этого нельзя было сказать о верхнем этаже, так как сквозь шторы на его окнах просачивался слабый свет.

Поскольку первый звонок остался без последствий, посетитель снова дернул за шнур, на этот раз гораздо сильнее, вызвав в недрах строения громкое дребезжание терзаемого металла.

На верхнем этаже распахнулось окно, и послышался раздраженный голос:

— Неужели загорелся пожарный насос в Олдергейте? Или вы заинтересованы в обогащении мастеров по ремонту звонков?

— Как знать… — послышалось снизу. После короткой паузы эта короткая фраза повторилась:

— Как знать…

Голос сверху резко изменил тональность:

— Спускаюсь, спускаюсь…

Через пару минут человек в потрепанном халате, державший в руке тусклую свечу, открыл дверь.

— Заходите, скорее, — сказал он.

Посетитель отнюдь не подчинился приглашению. Он поспешно отступил в темноту и сильно, как только смог, дунул на свечу, погасив ее.

— Ох, — воскликнул обитатель дома, — теперь мы ничего не видим, а у меня нет с собой спичек!

— Они нам не нужны, — последовал ответ. — Я предпочитаю темноту, и нам свет не нужен ни для того, чтобы видеть друг друга, ни для того, чтобы разговаривать.

— Вы не хотите зайти в дом? Здесь собачий холод.

— Я не ощущаю холода. Как ваши дела, Рофферти?

Человек в халате жалобно вздохнул.

— Раз уж вы спрашиваете, сэр, то я отвечу, как на духу: плохи мои дела… Мне сегодня пришлось занять два фунта у моего цирюльника, чтобы послать букет роз мисс Грирсон!

— Подвела удача во время игры? — ехидно поинтересовался посетитель.