Читаем У подножия вулкана полностью

И через мгновение, успев, однако, обменяться с доктором едва заметными знаками, условными секретными сигналами, выразившимися в том, что консул бросил взгляд в сторону своего дома и легким взмахом приблизил ладонь ко рту, а Вихиль сделал неуловимый, но выразительный жест, как бы разводя руками, и смысл всего этого (на тайном языке, понятном лишь избранникам, лишь высшим служителям Великого Братства Алкоголиков) был таков: «Когда кончишь дела, пойдем выпьем». — «Нельзя, я надрызгаюсь, а впрочем, плевать, пойдем», — он уже снова вернулся к бутылке и пил текилу. А еще через мгновение он, безмятежный и полный сил, шествовал в сиянии солнца к своему жилищу. Его сопровождал кот мистера Куинси, норовя поймать на лету мотылька, а консул плыл над землей в океане янтарного света. Когда он обогнул дом, ему казалось уже, что вот сейчас он решительно одолеет все преграды на своем пути, и грядущий день простирался пред ним, словно безбрежная, зыбкая, несказанно прекрасная пустыня, где ему суждено сгинуть, и все-таки это будет отрадно: ему суждено сгинуть, но не окончательно, не безнадежно, потому что там для него уготованы спасительные источники и животворные оазисы с родниками, в которых не иссякает текила, и догадливые стражи, стерегущие юдоль вечной скорби, не понимая ни единого его слова, манием руки укажут ему, обновленному, путь в ту восхитительную пустыню, в Париан, где смертный не ведает жажды и где уже призывно брезжат манящие миражи, и он отправится туда мимо скелетов, будто сплетенных из заиндевелой проволоки, мимо сонных, бесприютных львов, навстречу своей неминуемой, ужасной судьбе, но все это, без сомнения, будет отрадно, и ужасная судьба в конце концов может даже обернуться нечаянным торжеством. И консул отнюдь не пал духом. Ничуть не бывало. Едва ли будущее когда-нибудь представлялось ему в столь радужном свете. Впервые взору его открылась удивительная жизнь, повсеместно кипевшая в саду: вон ящерка юркнула вверх по стволу дерева, а вон еще ящерка другой породы юркнула вниз по стволу другого дерева, вон колибри в зеленом, как бутылочное стекло, оперении пристально озирает цветок, а вон еще колибри другой породы с вожделением озирает другой цветок; крупные бабочки с четким замысловатым узором крыльев, напоминающим вышитые блузки, вывешенные для продажи на рынке, привольно летают вокруг с изяществом воздушных гимнастов (Ивонна рассказывала, что вчера они вот так же летели по ветру ей навстречу в Акапулькской гавани, целый ураган многоцветных бумажек, словно клочки изорванных любовных писем, пронесся над палубой, мимо иллюминаторов); муравьи снуют взад-вперед по дорожке, тащат лепестки и целые красненькие цветочки; а сверху, снизу, с высоты небес и, кажется, откуда-то из-под земли, несется беспрерывно свист, урчание, шорохи и даже протяжный рев. А где теперь его знакомая змейка? Наверное, всползла по стволу на грушу и затаилась там. Подстерегает тебя, хочет обвить своими кольцами, задушить: продажные объятия. На ветках груш подвешены склянки, до краев залитые клейким желтоватым снадобьем для истребления насекомых, и раз в месяц питомцы местного сельскохозяйственного училища, словно священнодействуя, прилежно их пополняют. (Что за веселый народ эти мексиканцы! Воспитанники училища пользовались случаем, как, впрочем, всегда и везде, чтобы пуститься в пляс, они приводили своих подружек и, выделывая коленца, перебегали от дерева к дереву, срывали склянки, подвешивали новые, словно это был комический балетный спектакль, а потом часами лежали в тени, не обращая на консула ни малейшего внимания.) Теперь консул как зачарованный не сводил глаз с кота мистера Куинси. Этот зверь изловил наконец мотылька, но не сожрал, а бережно, с осторожностью держал в зубах, и красивые, яркие крылышки трепыхались, потому что мотылек как бы продолжал свой полет непрерывно, безостановочно, у самых кошачьих усов. Консул нагнулся, желая спасти мотылька. Но кот прыжком выскользнул из-под самых рук. Он нагнулся еще, и опять тщетно. Консул все нагибался, кот все выскальзывал, а мотылек все трепыхался в отчаянном полете меж острых клыков, и, повторяя эти нелепые движения, они приблизились к веранде. Тут кот наконец занес смертоносную лапу, готовясь прикончить жертву, разжал клыки, и мотылек, который беспрестанно трепыхал крыльями, вмиг, каким-то чудом, выскользнул, словно человечья душа, из зубов смерти, взвился, ввысь, ввысь, ввысь, воспарил над деревьями, и в этот самый миг консул увидел: они здесь. Оба они стояли на веранде; у Ивонны в руках была пышная охапка бугенвилеи, которую она собиралась поставить в синюю глиняную вазу.

—... а вдруг он будет упорствовать. Вдруг просто-напросто откажется уехать... осторожней, Хью, тут колючки, и потом надо хорошенько осмотреть каждую веточку, нет ли на ней пауков.

Перейти на страницу:

Похожие книги