У подножия Саян (рассказы)

— Должно быть, он ушел слишком далеко, — сказал я вслух и, подняв фонарь, пошел в ту сторону, куда направлялись следы. Они быстро привели меня в такую путаницу галерей, проходов и щелей, находившихся на различной высоте и немедленно рассыпавшихся на новые извилистые пути, что эту часть пещеры я могу сравнить лишь с куском гнилого дерева, источенного и изъеденного червями.

К моему счастью, земля повсюду была покрыта мелким песком, на котором отчетливо выступали следы, оставвленные Неизвестным, и я без риска мог продолжать идти за ним в самые отдаленные закоулки лабиринта.

Сделав десяток поворотов, я, к своему удивлению, очутился в той самой пещере, из которой начал свое преследование, и узнал об этом, задев ногою за протянутую мною веревку.

Человек, за которым я шел, по-видимому, не подозревал, что он кружится вокруг этой центральной залы, так как решительно пересек ее в новом направлении и удалился в низкую галерею, вход в которую наполовину скрывала пирамидальная скала.

У меня мелькнуло подозрение, что он безнадежно заблудился и, сам о том не зная, кружится в бесконечной путанице подземных трещин, как это случается с путниками, застигнутыми метелью или странствующими среди непроницаемых туманов.

Чтобы проверить свою догадку, я пошел вдоль стены, внимательно осматривая песок перед каждым отверстием, и скоро снова увидел отчетливые следы моего несчастного товарища рядом с узкой расселиной, из которой очень явственно гул водопада. В этом месте несчастный будто колебался, — он направился в одну, потом в другую сторону, вернулся обратно и, наконец, пошел в самый дальний, глухой конец пещеры, загроможденный обломками скал.

Мои глаза успели привыкнуть к темноте и, как бы ни был слаб свет фонаря, я мог рассмотреть, что в этом месте нет никакого прохода. Своды подземелья спускались к самому полу, и я напрасно освещал их то выше, то ниже, надеясь найти хоть какое-нибудь отверстие. Но куда же исчез человек?

— Выходите! — сказал я. — Вам нечего меня бояться!

Молчание.

Я вздрогнул и, точно мною двигала какая-то посторонняя сила, заглянул за камни. Он лежал там в неестественной позе, с широко раскинутыми ногами и руками.

Он лежал в неестественной позе…

Вследствие необычайной сухости воздуха, труп прекрасно сохранился. Кожа стала коричневой, сморщилась, но мне казалось, что на лице Неизвестного застыло выражение испуга, удивления или отвращения. Около него лежали измятый разбитый фонарь и кожаная сумка с широкими ремнями. Шагах в трех от трупа я увидел за камнем как будто намеренно заброшенную туда раскрытую записную книжку.

Я поднял записную книжку и поспешил отвернуться от страшного лица трупа.

Единственной мое мыслью в эту минуту было поскорее выбраться из царства мрака, где, может быть, и меня ждала такая же участь.

Не оглядываясь, я побежал с такой быстротой, что, казалось, в несколько минут должен был достигнуть конца галереи, как вдруг за одним поворотом меня поразил сильный шум водопада. Клокочущая масса воды низвергалась где-то за стеной, и от ее падения дрожали скалы.

Я слишком поздно понял, что, понадеявшись на свою память и забыв о протянутой мною веревке, попал в одну из тех галерей, которые еще глубже уходили в подземные пропасти. Предо мной, как живое, встало высохшее лицо трупа, распростертого на песке. Еще одна, две таких ошибки, и меня ждет та же участь: я буду целыми часами странствовать в этом каменном склепе, пока голод и усталость не лишат меня сил, и тогда придет неизбежное…

Я сделал несколько шагов по галерее и, направив вперед и вниз свет лампы, увидел, что стою на берегу широкой черной реки, покрытой клочьями пены. Вода бросалась в береговые утесы, поднималась высокими буграми, клокотала, как в котле и весь поток походил на разъяренное дикое животное, которое бешено мечется в тесной клетке.

Противоположного берега я не видел, сколько ни напрягал зрение. Но прямо передо мной был большой остров причудливой формы. Отвесная скала заканчивалась горбатым холмом с какими-то остриями на гребне, похожими на гигантские копья. Фантастический камень весь был покрыт зеленоватыми выпуклыми щитами, по которым скользил свет моей лампы. Я направил ее лучи к острому концу скалы — и в то же мгновение весь холм зашевелился, вырос. Черные шипы на его гребне приподнялись, вытянулась чешуйчатая лапа и, разметав высокий столб брызг и пены, оживший холм исчез среди крутящихся водоворотов и черных волн.

В эту минуту я понял весь смысл выражения «окаменеть от ужаса»: я не мог сделать ни одного движения, хотя все мои чувства были напряжены и обострены до высочайшей степени, так что я разом замечал то, что происходило и на реке, и на берегу. Не знаю, сколько времени продолжалось такое состояние; наконец, сделав над собой огромное усилие, я медленно пошел назад, чувствуя непобедимую слабость в ногах и во всем теле.

Я направил лучи лампы к концу скалы…

* * *