У подножия Саян (рассказы)

— Что вы с ним хотите делать? — спросил Крафт. И в голосе его, жалком, дрожащем, слышалось удовольствие, почти страстное наслаждение от сознания, что сейчас произойдет что-то до боли в сердце мучительное и захватывающее, из чего нельзя пропустить ни одной черты, ни одной мельчайшей подробности.

Рабочие, обмениваясь короткими фразами, прикрутили хунхуза к столбу, так что из-под веревок выступила кровь, и отошли в сторону.

Около столба привязанный китаец, освещенный луной, казался совсем маленьким. Его бледное лицо кривилось от боли.

— Ты поджигатель? — спросил Заморзин. И, размахнувшись, тяжело два раза ударил китайца. Пойманный что-то заговорил, выплевывая кровь. Голос его удивительно походил на лай собаки.

— Он говорит, что леса не поджигал, а пришел купить спирта, — перевел старик Вуфанг, сидевший на корточках, рядом с собаками.

— А! спирт! — сказал Заморзин. — Хорошо, я дам ему спирта, сколько в него влезет! Вуфанг, неси сюда ведро спирта и воронку.

— Неужели вы хотите?… — спросил Крафт, холодея от ужаса.

— Какой дьявол тут с ними разберется, — сердитым голосом, по-французски, ответил Заморзин. — Среди рабочих половина хунхузов. Либо они нас съедят, либо мы их!

Китайцы уселись на корточках вокруг столба и бесстрастно, с каменными лицами следили за тем, что происходило на сцене, залитой зеленоватым светом луны. Вуфанг, наклонясь, тащил полное ведро спирта; жидкость плескалась на траву, и в ней дрожали серебряные отблески.

— Открывай рот! — крикнул Заморзин хунхузу и трубкой железной воронки ударил его по крепким белым зубам.

Китаец покорно раскрыл рот.

— Крафт, подержите воронку!

— Я не хочу, — ответил инженер. — И вообще все, что вы делаете, это… Я не знаю, что это такое…

— Слушайте! Держите воронку, вы! — крикнул Заморзин. — Бросьте вашу сентиментальность.

В голосе его было столько повелительности, что Крафт дрожащей рукою взял воронку, которая упиралась во что-то мягкое.

— Ну, я наливаю! Пей, собака!..

Заморзин захватил полный ковш спирту и плеснул его в жестянку. Китаец отчаянно рванулся и начал стонать. Звуки его голоса были какие-то странные, почти звериные:

— Гу, гу, гу…

— Мало тебе? Еще хочешь? Вот тебе еще!..

Заморзин плеснул новый ковш.

Китаец вдруг отчаянным движением выбросил воронку и забился на веревках. Холодный спирт облил руки Крафта.

— Не хочешь, собака? Не нравится?! А лес жечь любишь? — Придержите его, — обратился Заморзин к рабочим.

Те сидели неподвижно, как два ряда камней.

— Ну же, скорей! Вуфанг и Фучанг, живей!

Заморзин поднял револьвер. Воронку опять вставили в крепко зажатый рот, разорвав одну губу. Каждый китаец подходил и плескал спирт в черное, широкое отверстие.

Китаец сначала тяжело ухал. Потом слышно было только, как он, тяжело захлебываясь, дышит. Скоро смолкли и эти звуки. Черные тени подходили, уходили и за ними стояли инженер и Заморзин.

— Довольно! — вдруг крикнул Крафт, не узнавая своего голоса. — Он умрет!

Никто ему не ответил. Воронка упала и китаец остался стоять с широко раскрытым ртом и удивленным, неподвижным взглядом смотрел на луну над крышей дома.

— Наглотался? — спросил Заморзин. — Тряхните-ка его!..

Кто-то толкнул тело, подвешенное на веревках. Оно качнулось, как кукла, и вдруг повернуло.

— Да убейте же его! — крикнул Крафт. — Перестаньте мучить! Дайте мне револьвер.

Заморзин засмеялся и вынув коробку спичек, начал их зажигать и бросать одну за другой в лужу спирта. Побежали синие, веселые змейки. Выросли, слились, и вдруг вокруг столба вспыхнуло высокое пламя. Огненный вихрь колебался, вздуваемый ветром, и до мельчайших подробностей видно было, как в нем корчилось и трепетало живое тело. Оно горело внутри и снаружи. Голова казалась огненным шаром, который колебался и качался над толпой.

Китайцы, как испуганное стадо, бросились бежать в разные стороны. Заморзин взял под руку Крафта и повел его домой.

В просторной комнате пахло духами. Со стен смотрели знакомые картины в золоченых рамках. Крафт упал на стул и закрыл лицо руками.

— Ну, выпейте коньяку! Велика важность. Одной гадиной на свете меньше, — говорил Заморзин, расхаживая по комнате.

Через занавески светило красноватое пламя догоравшего костра, и они казались окровавленными.

Перебивая друг друга, завыли овчарки и Крафту почудилось, что к их протяжному вою примешивается еще человеческий голос, страшный и томительный.

— Забудьте о ваших нервах. Как же вы, Крафт, хотите иметь средства для красивой жизни, для всех этих европейских экскурсий в область наслаждений, если боитесь воя какого-то китайца? Теперь, я уверен, лес будет цел, а это для нас с вами целое состояние. Сосчитайте-ка! Через шесть месяцев мы можем уехать.

Крафт поднял голову.

— Вы думаете, подействует? — спросил он слабым голосом.

— Ну, еще бы! — Заморзин подошел к окну. — Догорает! Вот только проклятые собаки спать не дадут.

Крафт налил стакан коньяку, залпом выпил его и, посмотрев минуту неподвижным взглядом на огонь лампы, сказал: