Читаем У подножия Мтацминды полностью

— Да ты спроси сначала у Александра Александровича, возьмет ли он тебя с собой.

— Но почему же ему не взять? — вскричал Гоги. — Ведь правда? — обратился он к Смагину.

— Мне будет веселее ехать.

— Вот видишь, мама!

— Ну что за непоседа, — с напускной суровостью сказала Варвара Вахтанговна. — Сегодня только сошел с поезда и уже опять хочет трястись в вагоне.

— Мама! Я никогда не видел Баку. Это так интересно!

— В самом деле, почему бы ему не поехать? — сказал Смагин. — Поездка займет самое большее десять дней. Семья Куридзе раньше чем через две недели не вернется в Тифлис, так что Гоги свободен.

— А обо мне вы не подумали? — улыбнулась Варвара Вахтанговна. — Что я буду скучать?

— Ах, мама, ведь мы тоже будем скучать без тебя, но все же как было бы хорошо повидать новые места, послушать, как Александр Александрович будет выступать в новой аудитории…

— Конечно, это будет хорошо, — подтвердил Смагин.

— Ну, я вижу, все вы в заговоре. Бог с вами, поезжайте. Только, Саша, будьте осторожны, эти мусаватисты такие бандиты…

— Мама, наши меньшевики не лучше.

— Ладно, ладно. Сбегай лучше за хлебом. Обед я приготовила.

Варвара Вахтанговна не отпустила Смагина и заставила пообедать вместе с ними.

Во время обеда они обсудили план поездки в Баку и решили, что выехать надо с таким расчетом, чтобы обязательно вернуться до возвращения семьи Куридзе из Гурии.

Было ровно девять часов утра, когда поезд подошел к перрону бакинского вокзала.

Смагина и Гоги встретил заведующий клубом нефтяников Вершадский. Он проводил их на Сабунчинскую улицу, в квартиру своих знакомых, в которой им была отведена комната, и, извинившись, что ему надо спешить в клуб, сейчас же оставил их.

Едва они успели расположиться, как раздался стук в дверь. Дверь распахнулась, и в комнату влетел молодой человек лет двадцати пяти.

Он быстро подошел к Смагину, бесцеремонно рассматривая его своими острыми зеленовато–серыми глазами. На губах его блуждала улыбка.

Это вторжение постороннего было настолько неожиданным, что в первую минуту Смагин растерялся. Гоги стоял в стороне, раздраженно наблюдая за вошедшим.

— Очень приятно познакомиться, — произнес молодой человек, слегка и, по–видимому, умышленно картавя. — Я много о вас слышал. Хоть вы наконец встряхнете наше болото. Здесь такая скука! Простите, что я забыл вам представиться: поэт де Румье. Не удивляйтесь. Я русский с ног до головы и только ношу французскую фамилию. По семейным преданиям, мой прадед бежал от гильотины и, из благодарности к приютившей его матушке России, вступил в ряды ее доблестных воинов… Впрочем, это не относится к делу. Я пришел к вам с предложением. В связи с вашим приездом в Баку мы наметили устройство грандиозного поэзовечера при вашем благосклонном участии…

— Кто это «мы»? — спросил Смагин.

— Русские поэты, находящиеся здесь, или застрявшие здесь, или бежавшие сюда из отечества, объятого пожаром.

— Но я не пишу стихов.

— От вас никто их и не требует. Вы прочтете очерк об искусстве Советской России. Эта тема гарантирует полный сбор.

— Я выступаю здесь в клубе нефтяников, и…

— Знаю, знаю, — перебил его де Румье, — потому–то я и ворвался к вам в первую же минуту вашего приезда. Я живу рядом, в этой же квартире. Должен вас предупредить, что клуб нефтяников едва сводит концы с концами. От него вы получите одни рожки да ножки.

— Но вы же сами сказали, что тема лекции гарантирует полный сбор! — вмещался в разговор Гоги.

Де Румье кинул на него уничтожающий взгляд.

— Бросьте кусаться, юноша. Для чего нам ссориться? Жизнь так прекрасна. Из нее можно выжать столько удовольствий. Но для этого нужны деньги! Не морщитесь, они нужны всем, и больше всего вам, как юнцу. Если без денег жить нигде невозможно, то в Баку жить без них немыслимо. Мне все равно, кто вы — беглый каторжник, администратор или родственник нашего уважаемого лектора, но у нас общие интересы потому, что мы оба молоды. Мы должны выжать из Баку как можно больше денег. По рукам, юный рыцарь?!

Гоги хмуро молчал.

— Боюсь, что вы даром потратили время, — сказал довольно резко Смагин. — Договоренности с клубом нефтяников я не нарушу. Это во–первых. А во–вторых, должен вас разочаровать. Я приехал сюда не выжимать деньги, а прочесть две–три лекции и вернуться в Тифлис, поскольку дорога в Москву пока отрезана.

Де Румье, словно клоун, внезапно сбросивший свой шутовской наряд, опустился в первое подвернувшееся кресло и повесил голову.

— Вот так всегда бывает с искренними людьми. Я говорил то, что думал, а мир устроен так, что надо вилять, фальшивить, притворяться… Вас испугала моя откровенность? Но ведь я сказал вам, что я — поэт.

А вы даже не попросили меня прочесть хотя бы одно стихотворение. Быть может, тогда вы поняли бы меня.

Смагин взглянул на его фигуру. От недавней развязности поэта не осталось и следа.

— Знаете что, — сказал он мягче, — вы сами во всем виноваты. Ворвались к нам, как бомба, и разорвались, как бомба…

Перейти на страницу:

Похожие книги

Адмирал Советского Союза
Адмирал Советского Союза

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.В своей книге Н.Г. Кузнецов рассказывает о своем боевом пути начиная от Гражданской войны в Испании до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.Воспоминания впервые выходят в полном виде, ранее они никогда не издавались под одной обложкой.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии