У нас разные характеры… Как быть?

На постоялом дворе навстречу Левину вышел хозяин — лысый свежий старик, с широкой рыжей бородой, крепкого телосложения. «Старик жаловался, что дело шло плохо, — пишет Толстой, — но Левин понимал, что он жаловался только из приличия, а что хозяйство его процветало. Если бы было плохо, он не купил бы по ста пяти рублей землю, не женил бы трех сыновей и племянника, не построился бы два раза после пожаров, и все лучше и лучше. Несмотря на жалобы старика, видно было, что он справедливо горд своим благосостоянием, горд своими сыновьями, племянником, невестками, лошадьми, коровами и в особенности тем, что держится все это хозяйство». Впечатление прочности этого дома было так сильно, что Левин потом долго его вспоминал.

Сходные черты хозяйства, да и облика самого хозяина мы находим у Гоголя в образе Собакевича. Как и остальные герои «Мертвых душ», он, конечно, образ-гротеск, и в то же время удивительно точно отражает свойства, присущие напряженному характеру.

Первое, что увидел Чичиков, подъезжая к дому Собакевича, — крепкая толстая деревянная решетка, окружающая двор. Конюшни, сараи и кухни были из толстых бревен, даже колодец был обделан в крепкий дуб. «Словом, все… было упористо, без пошатки, в каком-то крепком и неуклюжем порядке». Сам хозяин был похож на медведя, лицо имел круглое, широкое, «как молдаванская тыква», а цвет лица — каленый, горячий, как на медном пятаке. Во внутренних помещениях тоже все было тяжело и крепко, «каждый предмет, каждый стул, казалось, говорил: “И я тоже Собакевич!”»

В эмоциональном строе характера напряженных нередко отмечают мрачность и гневливость.

В разговоре с Чичиковым Собакевич раздает нелицеприятные эпитеты первым лицам города: «Дурак, какого свет не производил», «Первый разбойник в мире… за копейку зарежет!», «Мошенник!», «Один только и есть порядочный человек: прокурор; да и тот, если сказать правду, свинья».

Личные интересы — забота о собственном доме, здоровье, еде, кошельке, — как правило, у напряженных на первом месте. И это тоже ярко показывает Гоголь.

Торгуясь с Чичиковым, Собакевич «по-медвежьи» заламывает свою цену за мертвые души. Садясь за стол, опрокидывает половину бараньего бока к себе на тарелку, приговаривая: «У меня, когда свинина — всю свинью давай на стол, баранина — всего барана тащи, гусь — всего гуся!» А на приеме у полицеймейстера он втихомолку пристраивается к огромному осетру и приканчивает его, так что хозяин с гостями обнаруживают вместо парадного блюда один только хвост. А Собакевича, между прочим, уже и след простыл: в конце стола он тычет вилкой в какую-то сушеную рыбку, «как будто и не он…».

Этим последним замечанием Гоголь с удивительной проницательностью дополняет портрет Собакевича еще одной характерной чертой напряженных — умением замести следы или, попросту говоря, вовремя смыться.