У хороших девочек нет клыков

- Мать Уолтера возжелала вернуть подвал в свое полное распоряжение, - объяснил Габриель. - Она была рада избавиться от этого хлама и принесла коробку в офис совета сегодня утром. Больше никто не захочет ее взять, так что Офелия решила, что коробку следует отдать тебе. Полагаю, это – напоминание тебе придерживаться примерного поведения.

Я бросила кассету с синглом «Посыпь меня сахаром»[6] обратно в коробку.

- Если ты одержал над кем-то верх, то забираешь его барахло? Погоди, а что мешает одному вампиру вызвать на поединок другого просто потому, что ему понравилась чья-то машина?

- Ничего, - признал Габриель. – До тех пор, пока вампир может найти хоть малейшую причину для поединка, даже если эта причина «высосана из пальца». Какой-нибудь мелкий надуманный признак неуважения. Когда станешь постарше, рамки не будут настолько строгими. Их цель состоит в том, чтобы помешать недавно восставшим вампирам развить вкус к случайным убийствам, и это единственная причина, по которой совет интересуется смертью Уолтера. Они хотят сделать из тебя показательный пример.

Должно быть, на моем лице появилось «что за отстой» выражение, потому что Габриель принялся уверять меня:

- Определенный порядок подчинения существовал всегда, и на то есть свои основания. Тем более теперь, когда мы пытаемся выглядеть более цивилизованными для людей.

- Это - глупая система.

- Да, она гораздо менее цивилизованна, чем ваши корпоративные поглощения и торговые мега-сети,- сказал он, поднимая коробку. – Куда мне это поставить?

- Только не в доме, - ответила я. – Отнеси ее в подсобку, я попозже сожгу.

Еще раз продемонстрировав удивительную вампирскую ловкость, Габриель перехватил коробку одной рукой и ухватился за ближайшую дверную ручку. Это впечатлило бы на меня гораздо сильнее, не открой он дверь в неправильную комнату.

- Нет, не входи туда! – закричала я, когда Габриель шагнул в мою библиотеку.

- У тебя… много единорогов, - произнес он, с оттенком суеверного ужаса в дрогнувшем голосе.

Одна из немногих вещей, которые я сделала, чтобы обустроить дом под себя, это расставила свою коллекцию статуэток единорогов на полках библиотеки. Моя, ныне покойная, стойко ассоциирующаяся с овсяным-печеньем-и-мылом-Айвори бабушка Пэт, купила для меня музыкальную шкатулку с единорогом, когда мне было шесть. Я играла с этой штуковиной до тех пор, пока крошечный механизм уже был больше не в силах тренькать «Ты освещаешь мою жизнь»[7]. Так статуэтки единорогов, музыкальные шкатулки и плюшевые игрушки стали подарками от лишенных воображения родственников, которые я получала практически на каждый свой день рождения, Рождество, Валентинов День, выпускной, День посадки деревьев[8]. И, кстати, я только на прошлое Рождество получила два керамических держателя для книг в форме единорогов от своего дяди.

По какой-то, даже мне неизвестной причине, я не могла заставить себя выбросить этих маленьких поганцев. Исполненное торжественного величия полирование их рожек, этих властных нарисованных глазок превращало меня в какого-то сбрендившего, идолопоклонничающего раба. Так что я спрятала их в библиотеке, куда не ступала ничья нога, кроме моей. Ну и, конечно, нога еще одного человека, который уж точно не должен был их видеть.

- Очень много единорогов, - повторил Габриель.

Я попыталась захлопнуть дверь, но он просунул ногу в щель между дверью и косяком, чтобы получше разглядеть десятидюймовую[≈76см] меняющую цвет керамическую лампу в форме единорога с пучком оптоволокна вместо хвоста.

- Да, да, да. Ты знаешь мой секрет. У меня есть коллекция единорогов.

- Это очень печальный секрет, - сказал он, наконец-то позволив мне отпихнуть его ногу в сторону.

- Довольно громкие слова для парня, растерзанного морским львом. - Я выхватила коробку из его рук и бросила в кладовку. После чего заперла обе двери с решительным щелчком.

- Мне нравится твой отец, - сказал Габриель. – Вообще-то было даже приятно поговорить с ним, очень. В мои времена, в период ухаживаний, встреча с отцом женщины могла стать неприятным опытом. Мне тыкали кулаками в лицо, сыпали расплывчатыми угрозами моей мужественности. Иной раз даже дробовик перед носом мелькал.

- А ты случаем не попадался отцам этих девушек на сеновале и без штанов? – поинтересовалась я.

- Полагаю, в моих же интересах не отвечать на этот вопрос.

Я хихикнула.

- Папа не большой поклонник оружия, так что, будь уверен, ты в безопасности. Кроме того, с современными отцами упор идет скорее на проверку подноготной и советы молиться, чтобы она выглядела как можно приглядней.

- Приму к сведению, - сказал он, улыбаясь и прислоняясь к стене напротив меня. – Тем не менее, я буду очень рад установить дружеские отношения с твоим отцом, поскольку имею планы насчет его дочери. И эти планы включают возобновление наших поцелуев, - продолжил он, скрестив руки на груди. Это заявление прозвучало как вызовом, так и простой констатацией одновременно. – Мне нравится тебя целовать.

- Сейчас или вообще? – спросила я. – О, и спасибо.

- Еще не решил.