У каждого в шкафу

Через короткое время, смешно щурясь на свет, в гостиную вошла недавняя хозяинова собеседница — смешно загримированная девочка-подросток. Она была, как ревниво отметила собственница Наташа, в хозяиновой просторной футболке с не совсем понятной надписью punksnotdead— желтыми буквами на белом фоне. Крашеные иссиня-черные волосы сбились в хорошенький колтун.

— Ой, — хрипловато проговорила девочка, с удивлением разглядывая общество. — Ой, мам, пап, привет.

— А ты, что ли, панк? — спросила ее рыжая, не расстающаяся с сигаретой.

— Ну по идее, — ответил довольно логично подросток, — человек, у которого на майке написано punksnotdead, не объявляет, что он панк. По идее, он просто информирует, что панк не умер…

Босая птицей подлетела к дочери, что-то тихо понаговаривала в ее утыканное железом ухо, наверняка предложила досмотреть девичьи сны.

Девчонка необъяснимо проделала еще несколько шагов, утопая босыми ногами в ковре. Наташа замерла, ожидая худшего. Не зря.

Отвратительное создание бесцеремонно цапнуло на руки невскую маскарадную красавицу и удалилась досыпать. Девичьи сны — действительно, хорошее дело. Наташа оскорбленно замяукала, забила хвостом, попыталась покусать нахалку за палец с обгрызенным ногтем черного лака. Может быть, Хозяин обратит внимание, как она бедует, и спасет ее? Извернувшись под мышкой у малолетней негодяйки, Наташа успела увидеть, как встал очкарик в клешах, прижимая к вышитой груди рюмку с нарисованным красным перчиком. Рука с рюмкой заметно дрожала, очкарик шумно и быстро сглотнул содержимое.

— Понятия не имел, что Таня ожидает ребенка, — поделился он, с подозрением осматривая стопку, водка выпита, перчик остался. — Откуда я мог знать? Разъедаться она с первого курса начала. Ну толстая и толстая. Ну и еще растолстела. Добавочно. И ладно. Хорошего человека, — косится он на рыжую в бриллиантах, — чем больше, тем лучше… А что ее подблевывало иногда — так это неудивительно. У нее была типичная булимия.

Лысый, накручивая в больших ладонях тяжелый стакан с виски, пристально рассматривал Хозяина. Сейчас скажет какую-нибудь гадость, определила Наташа. Она не ошиблась.

— Давай-ка, Боб, дружок, расскажи нам сказочку! — негромко и с вызовом выговорил он. — Хотим, хотим, хотим! Как ты и сам ничего не знал. Как ты понятия не имел — об интересном беременном положении единоутробнейшей сестры. Пускай, ребятки, Бобка нам расскажет. Да, ребятки?

Хозяин побледнел, заимев лицом совершенно не свойственный человечьим особям желто-серый цвет, очень страшный.

« Что может быть тебе известно о ночах, числа которым нет, а конца — не будет, когда я просыпаюсь как от пощечины, ожегшей спокойную щеку?

Просыпаюсь, пытаюсь угомонить колотящееся сердце, не сплю до утра, баюкаю в голове мысль, одну мысль, укладываю ее и так и эдак, на левый бочок, на правый бочок, и нет никаких сереньких волчков…»

— Да, я не знал, — с усилием выдавил он сведенными горем губами, — не знал. Я виноват.

— Mea culpa! [26]— по-подонковски улыбнулся мерзавец лысый между двумя глотками виски, видимо, очень доволен, что у Хозяина — все плохо. Наташа бы с удовольствием расцарапала его лысую голову и гладковыбритые щеки.

« Не одному же мне отдуваться, принимая на себя все неприятности мира, злорадно подумал Витечка, — статья УК 282, часть вторая, а еще за прошедшую неделю сократил четверых своих сотрудников, скоро, видимо, придется сокращать самого себя, уменьшаясь до ниже пола. Любил жену ведь когда-то, строил с ней дом, рожал дочь, сажал деревья. А в результате оказалось, что ни одним кирпичом я не заложен, ни одной пеленкой не привязан, ни одним корнем не зацеплен. Великолепный виски этот „Даниэл“ , замечательно успокаивает, а еще — все проходит, все этим и ценно».

А вот это правильно. Наташа пошевелила хвостом.

Один взгляд назад. Зима 1990 года