У каждого свои секреты

Он моргнул и покачал головой. Начался следующий номер, но Элли не могла больше сосредоточиться на ужимках клоунов и была даже рада, когда артисты вышли на финальный поклон. Они покинули цирк вместе с остальными зрителями. Пока шли к машине, Дрейк держал ее за локоть, как всегда оберегая. Но он не повез ее сразу в гостиницу, вместо этого направил машину за город. Они оказались у холма, с которого открывался вид на просеку и узенькую речку, поблескивавшую в лунном свете.

— Прогуляемся? — предложил он. — Сверху красивый вид.

Она колебалась лишь мгновение.

— Конечно.

Выйдя из машины, они поднялись на верх холма и увидели мерцающие вдалеке огни Москвы. Дрейк показал ей некоторые ориентиры, но потом они остановились в тени дерева и несколько минут стояли молча. Элли могла бы прервать тишину, но ей было интересно, что скажет Дрейк. Когда он наконец заговорил, от его слов у нее перехватило дыхание.

— Я хочу лечь с тобой в постель, — кратко сказал он.

Элли не знала, то ли радоваться, то ли взбеситься. Она отодвинулась от него и спустя мгновение обвиняющим тоном произнесла:

— Ты сказал это так, словно на самом деле это последнее, что бы тебе хотелось в жизни, так, словно твое либидо приказывает голове.

Он коротко усмехнулся.

— Ты права. Я боролся против этого.

Она скептически вздохнула.

— Что ж, спасибо. Премного благодарна.

В его глазах читалась решимость. Он вообще едва ли слышал ее.

— Но я не могу больше молчать. Я хочу тебя с того первого дня, когда увидел в аэропорту.

— Предполагается, что я должна чувствовать себя польщенной? — резко поинтересовалась она.

Растерянно проведя пальцами по волосам, Дрейк ответил:

— Я должен был сказать тебе о своих чувствах. Я не прошу тебя ни о чем в связи с моим признанием, но не мог больше притворяться, что ты мне безразлична. — Его голос звучал хрипло от напряжения.

Ее сердце бешено забилось, наполняя ее ожиданием и надеждой. Но он надолго умолк, и она осторожно спросила:

— То есть... то есть это не предложение, что же тогда?

— Нет. Только если...

Лишь теперь Элли сообразила, что тяжесть принятия окончательного решения он взваливает на нее, что его чувства совсем не такие, как ее собственные. Оскорбленное самолюбие заставило ее саркастически закончить:

— ...только если я не скажу что-нибудь вроде: «Отлично, у тебя или у меня?», примерно так?

— Да, что-то типа этого, — признал Дрейк.

— Как ты смеешь? Как смеешь считать, что тебе достаточно пожелать меня, и я брошусь в твою постель?

— Мне казалось, что ты тоже... не сторонний наблюдатель.

Проигнорировав его последнее, по сути верное наблюдение, Элли яростно продолжала:

— Именно так ты делаешь предложение понравившимся тебе женщинам? Держишься холодно и отстраненно, а затем бросаешь их, добившись успеха? Что же ты за человек такой?

Бросившись к ней, Дрейк неожиданно схватил Элли за руки.

— Человек, который ночами не спит, думая о тебе, человек, который с трудом может дождаться следующей встречи с тобой, которому не терпится увидеть тебя вновь. Человек, испытывающий душевную боль, почти такую же сильную, как боль физическая. Я хочу тебя, как не хотел ни одну женщину уже долгое время.

Его горячность изумила ее: из холодного и безразличного субъекта он превратился в страстного мужчину. Однако это не избавило ее от раздражения, поэтому она сказала:

— Тыхочешь. Всегда ты. А где во всем этом мое место?

— Ты отрицаешь, что чувствуешь то же самое?

— Конечно, — не раздумывая откликнулась она. — Если хочешь знать, то ты мне абсолютнобезразличен. Я не захотела бы тебя, даже если бы ты остался единственным мужчиной на земле. Я бы не...

Видимо, Дрейку уже все надоело. Он привлек ее к себе и грубо рявкнул:

— Элли, ради Бога, заткнись и иди ко мне. — И крепко обняв, Дрейк поцеловал ее.

Его порыв выбил ее из колеи. Любое сопротивление попросту не имело смысла перед этой атакой. Она ощущала его голод, отчаянное желание получить удовлетворение, пламя, готовое поглотить ее. Его тело трепетало от неукротимого желания. Он застонал, касаясь губами ее губ, дыхание стало неровным. Элли никогда раньше не видела такой дикой страсти. Это не был обычный поцелуй, являющийся прелюдией к цивилизованному соблазнению. Это был страстный крик отчаяния, от которого она совершенно потеряла голову. Словно умирающий от жажды, он пил ее губы, горячий рот блуждал по ее шее, горлу, оставляя за собой дорожку поцелуев и снова возвращаясь ко рту.

Затем руки Дрейка опустились к ее бедрам, он прижал ее к себе, явно испытывая невыносимое страдание, и вскоре закинул голову в страстном крике, больше напоминавшем стон от боли:

— Элли, Боже, Элли!

Подняв трясущуюся руку, он приподнял ее лицо и заглянул в глаза.

Его прикосновение было горячим, кожа покрылась потом. Элли прижатыми к его груди руками чувствовала дрожь пронзавшего его желания, прерывистое биение сердца. Его пылкость изумляла и возбуждала. Она накрыла его руку своей, повернула голову так, чтобы поцеловать его ладонь, затем пальцы.