У каждого свои секреты

Элли тут же начала истошно кричать.

У Дрейка оставался только один выход. Наклонившись вперед, он привлек Элли к себе и накрыл ее губы своими.

Это не был поцелуй. Их обоих сжигала злость друг на друга.

— Ты ненормальная дурочка! — пробормотал Дрейк, не отнимая губ. — Что ты хочешь доказать?

— Как ты смеешь указывать мне, что я могу носить, а что нет? — взвизгнула Элли.

— На это имеет право любой здравомыслящий человек. — Он продолжал говорить, касаясь губами ее рта, но затем вдруг резко отстранился, словно опомнившись.

Тут и Элли поняла всю курьезность ситуации. Какое-то время они тихо сидели, затем она почувствовала, что он вздрогнул. Нет, это было не желание, он смеялся. Она подняла на него широко распахнутые глаза, и они дружно прыснули.

— Боже, да мы же пара идиотов! — хохотал Дрейк.

Руки Элли все еще покоились на его плечах — с того момента, когда она пыталась оттолкнуть его. Она подняла руку и нежно коснулась его шеи.

— Спасибо, что спасли меня, — хрипло произнесла она. — И вообще это был отличный вечер.

Какое-то время Дрейк изучал ее лицо, любовался длинными ресницами, отбрасывавшими тени на щеки.

— Да, отличный вечер, — согласился он и приблизился к ней, словно действительно на этот раз собирался поцеловать ее. Она почувствовала мускусный запах его одеколона, ощутила собственное волнение. Но Дрейк криво усмехнулся и выпрямился, убирая волосы со лба. — Лучше я отвезу вас домой, пока это платье не причинило большего вреда.

Он не пояснил, что имел в виду.

Подъехав к отелю, Дрейк проследил за тем, чтобы она благополучно зашла в лифт. Только теперь Элли поняла, что в некотором смысле действительно умудрилась получить от него поцелуй. Она выиграла пари, заключенное с собой, хоть немного и не так, как рассчитывала. Конечно, это была всего лишь игра, ничего серьезного. Но странным образом она ощущала что-то похожее на неудовлетворенность, близкую к разочарованию.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Почти всю следующую неделю Элли была занята только своей работой. Каждый день с раннего утра она отправлялась в Оружейную палату, показывала, с каким яйцом хотела бы поработать на этот раз, наблюдала за тем, как профессор Мартос в белых шелковых перчатках вынимает экспонат из витрины, в сопровождении вооруженной охраны вносит его в комнату для съемок и устанавливает на специальном постаменте. А дальше не легче: необходимо было правильно поставить свет, крупным планом снять яйцо с каждой стороны, извлечь сюрприз и сфотографировать его отдельно. Затем Элли тщательно записывала историю и происхождение яйца, а под конец снимала на видеопленку.

Элли объяснила профессору, что это будет образовательный ролик, люди смогут не только любоваться красотой яиц, но и смотреть видеофрагменты, читать комментарии, которые будут добавлены позднее.

Работа занимала большую часть дня, поскольку была сопряжена с определенными трудностями: самой Элли не позволялось дотрагиваться до яиц, и по ее просьбе их поворачивали служащие музея, ни один из которых не говорил по-английски. Поначалу профессор Мартос постоянно находился поблизости, наблюдал за работой и выполнял функции переводчика, но вскоре Элли научилась высказывать свои простые просьбы на русском. Теперь профессор лишь иногда забегал убедиться, что все в порядке.

Никого не удивляло, что она немного изъясняется по-русски. Сама же Элли не переставала изумляться тому, как быстро возвращается к ней язык. Язык — это как колыбельная или сказка, рассказанная мамой на ночь: если ты много раз слышал их в детстве и с годами основательно забыл, то, услышав вновь, вспоминаешь со всей ясностью.

Несколько раз во время обеденного перерыва появлялся Сергей. Однажды принес даже кое-что перекусить — копченые сосиски с хрустящим картофелем и бутылку вина. С этой снедью они поехали в парк к небольшому озеру с утками и лебедями, отдыхавшими на берегу. Сергей снова предпринял попытку пригласить ее куда-либо вечером, но Элли отказалась, сославшись на загруженность. Он отлично устраивал ее в качестве собеседника, ей нравилось разговаривать с ним, узнавать много нового о России, она была благодарна ему за помощь, но не более. Возможно, это эгоистично, но Элли ничего не могла с собой поделать. Она все больше убеждалась в том, что чем чаще видит Дрейка, тем сильнее влюбляется в него.

Каждый вечер по возвращении в гостиницу она обнаруживала, что он ждет ее, чтобы отвезти сфотографировать места, так или иначе связанные с фабрикой Фаберже. Он провел для нее целое исследование: нашел магазины, где продавались изделия фабрики, дома, где жили родственники Фаберже, анекдоты про яйца и тому подобное. Поначалу, когда он принес ей первую порцию информации, Элли пыталась протестовать:

— Все это великолепно, но я не могу допустить, чтобы ты тратил столько времени. Это же часть моейработы.

— Ты просишь не помогать тебе? — спокойно уточнил Дрейк.

— Нет, конечно, — тут же пошла на попятную Элли. — Но у тебя и без того полно забот... — В надежде, что он возразит, она добавила: — И более важных дел.