У Германтов

Его вытаращенные глаза, его красное, оплывшее, хотя и красивое лицо напугали меня, и я, сославшись на то, что за мной заедет приятель, отказался. Я считал, что в моем отказе нет ничего обидного для князя. Но князь, очевидно, воспринял его по-иному, так как больше не сказал мне ни единого слова.

– Мне непременно надо повидать неаполитанскую королеву;[448] воображаю, как тяжело она это переживает, – сказала принцесса Пармская, а может быть, мне это только послышалось. Дело в том, что ее заглушал сидевший ближе ко мне князь Фон, хотя говорил он очень тихо – наверно, из боязни, как бы его не услышал принц де Фуа.

– Ну нет, я убеждена, что никаких тяжелых переживаний у нее из-за этого не было.

– Никаких! У вас всегда крайности, Ориана, – сказал герцог Германтский, вновь принимая на себя обязанность мола, который, не пуская дальше волну, заставляет ее взметнуть султан пены.

– Базен знает лучше меня, что я говорю правду, – возразила герцогиня, – но он считает, что в вашем присутствии ему во что бы то ни стало надо быть серьезным, а кроме того, ему все кажется, что я вас шокирую.

– О, нисколько, пожалуйста! – воскликнула принцесса Пармская; она боялась, как бы из-за нее не пострадала хотя бы одна из восхитительных сред герцогини Германтской, как бы хоть чуть-чуть не испортился этот запретный плод, вкусить от которого еще не получила дозволения даже шведская королева.

– Ведь это же ему она ответила, когда он спросил ее заученно грустным тоном: «Королева в трауре; о ком изволите горевать, ваше величество?» – «Нет, это не глубокий траур, это мелкий траур, совсем мелкий траур: траур по моей сестре». На самом деле она ликует, и для Базена это не тайна, она в тот же день пригласила нас на вечер и подарила мне две жемчужины. Я бы ничего не имела против, если б у нее каждый день умирало по сестре! Она не оплакивает кончину сестры – она над ней хохочет. Вероятно, она говорит себе, как Робер: sic transit… дальше не помню, – из скромности прервала себя герцогиня, хотя прекрасно помнила все изречение.

В данном случае герцогиня Германтская расточала свое остроумие, и только, притом не попадая в цель, ибо неаполитанская королева, так же как герцогиня Алансонская, тоже трагически погибшая,[449] была очень отзывчива, и она искренне оплакивала смерть своих родных. Герцогиня Германтская хорошо знала родовитых баварских сестер, своих родственниц, и эта их черта не могла быть ей неизвестна.

– Ему не хочется возвращаться в Марокко, – сказала принцесса Пармская, снова цепляясь за имя Робера, которое неумышленно протягивала ей, как шест, герцогиня Германтская: – Вы, кажется, знакомы с генералом де Монсерфей?

– Очень мало, – ответила герцогиня, хотя на самом деле была с ним в большой дружбе.

Принцесса изложила просьбу Сен-Лу.

– Ах, Боже мой, если я его увижу, мы же можем случайно с ним встретиться… – чтобы не отказывать прямо, проговорила герцогиня, отношения которой с генералом де Монсерфей мгновенно отдалились, как только выяснилось, что его надо о чем-то попросить.

Тем не менее уклончивость жены не удовлетворила герцога, и он перебил ее:

– Вы отлично знаете, Ориана, что вы его не увидите; притом вы уже два раза обращались к нему с просьбой, и оба раза он ничего для вас не сделал. У моей жены страсть давать обещания, – кипятился герцог: ему хотелось заставить принцессу Пармскую отказаться от своей просьбы, но так, чтобы она не усомнилась в любезности герцогини, а все свалила на него, на его самодурство. – Робер мог бы добиться от Монсерфея чего угодно. Но он сам не знает, чего хочет, и обращается к нему с просьбами через нас, потому что это наилучший способ потерпеть неудачу. Ориана надоела Монсерфею своими просьбами. Если она опять к нему обратится, он наверняка откажет.

– Ну, раз так, то пусть уж лучше герцогиня никаких шагов не предпринимает, – сказала принцесса Пармская.

– Разумеется! – поддакнул герцог.

– Бедный генерал! Опять он провалился на выборах, – чтобы переменить разговор, сказала принцесса Пармская.

– Ну, это не беда: всего лишь в седьмой раз, – возразил герцог; так как он был вынужден отказаться от политической деятельности, то ему доставлял удовольствие неуспех на выборах кого-нибудь еще. – Он утешился тем, что снова находится в ожидании прибавления семейства.

– Как! Бедная госпожа де Монсерфей опять беременна? – воскликнула принцесса.

– Ну конечно, – ответила герцогиня, – это единственный округ, где незадачливый генерал ни разу не потерпел неудачи.