У друкарей и скоморохов (СИ)

— Правда твоя, дядя! Только я свою сопелку на свирель променяю, а у той против одного мушкетного — целых пять стволов. Как заряжу вишневыми косточками — так одним махом — пятерых ляхов!

Заскрипела дверь, открылась шире, и в каморке стало светлее.

— Приймаете ли гостей? — спросил мастер Спиридон Соболь, попытался протиснуться внутрь, передумал и снова стал в дверях. Поздоровались, потом гость спросил:

— Хотите загадку, панове? Вот:

Хоч без окон, а с дверьми.
Полна горница людьми.

— Чего уж там? В тесноте, да не в обиде, — усмехнулся Бажен. — Спасибо, что помогли, пан Спиридон. Что в Киеве слышно? Мы тут, как крысы в бочке, уже ума друг у друга отведывать начинаем.

— Ясно… А в Киеве сказывают, что на той стычке у переправы казаки самого пана корунного гетмана за малым не поймали, а поймали-таки немца-капитана. Пан корунный гетман за ним крепко жалкует; сказываю, той немец свежо найманый был за великие деньги, бо ж магистер и доктор с огнистой стрельбы…

Васка припомнил длинные кудри и шелковую тряпку на шее того немца — вот ведь какие пушкари бывают!

— …Теперь пан гетман решил переправу свою добре подготовить и подготовил. Чи не слышали сегодня того воя латинского? А, забув, вы ж от костелу доминиканцев подале… Так вот, пан гетман у них службу слушал, а доминиканцы меч ему посвятили на всю Русь и с тем воем своим около костела носили.

— Подготовился он добре, а переправляется ли уже? — спросил Бубенист.

— Так зараз же все ляхи на переправи.

— А что про казаков слышно?

— Они, пане атаман, до Переяслава собираются, дорогих гостей поджидают, закуски парять-варять, горилочку гонят да в барыльца сливают. Панове, я до вас с просьбою. Пустить свого Василька, чтоб для меня по городу прогулку зробив, до Лавры.

— Хочешь ли пойти, Васка?

— Конечно, атаман.

— Ну и добре. Ляхи зараз уси на переправи. До побачення, панове.

Разминая шею, затекшую от неудобного положения во время разговора, мастер Спиридон оглядел дворик и гаркнул:

— Селивоне!

Из дверей хаты появилась растрепанная голова Селивона Рыболова, скрылась было, потом появился весь хозяин двора, уже в шапке и в свитке, наброшенной на плечи.

— Селивоне, отчего сегодня и вчора не був?

— Час такый, пане мастер. Краще вже дома од греха пересидиты… И так пан мени он яку свиню пидсунув… — и замолчал, разглядев Васку. Лицо его, и без того надутое, совсем перекосилось.

Мастер Спиридон задышал тяжело, в землю глядя. Потом сказал:

— Бог тебе, человече, судья. Пан отец Иов, митрополит киевский и всея Руси милостью Божиею, просил тебя сделать доброе дело, а ты… Добре. Отпусти со мною свого Грицька. До Лавры с хлопчиком сим хай сходить, до типографии. А я тоби сей день зачту.

— Грицько! Грицю, от пойдешь, куда пан мастер Спиридон тоби прикаже. Слухайся его! И от жолнирства тримайся подале!

— Вели ему, Селивоне, штанци якись натягти и сапоги дай, бо ж до Лавры пойдет…

— Чув? Иди.

За воротами мастер сказал мальчикам, что сначала надо зайти к нему, взять шкатулку и грамотку, чтобы отнести их в Печерскую лавру, в типографию, сиречь в друкарню, пану отцу типоблюстителю Артемию Половковичу, и заставил несколько раз повторить должность и имя.

— А на словах что передать? — важно спросил Васка.

— У грамотке ж сказано, хлопче. Ну, добре, и на словах скажи, что все доски целы, не поколоты и от краскы видмыти, як треба.

— Понятно. А что это, пан Спиридон, за город на горе над этим городом?

— Город? Ага, по-московскому… По-нашему называется Замок, крепость градская. Токмо из него проку чуть: защиты доброй нема. Ветх зело наш Замок, и гарматы большие с него свезены. А гроши на него великие йдуть. Все замковые мещане на него подымное платять. Грицько, твий батько замковый?

— Замковый. Каждый год 20 грошей вынь да положь, пане.

— Магистратские, те по три злотых кладуть.

— Так они ж богачи-дукачи, те хлебники и шевцы, хай и платять!

— Шустрый ты какой! Всем несладко, хлопцы. Тепер зачекайте трошки.

Пан Соболь скрылся за воротами усадьбы. Грицько проводил его взглядом, показал вдруг Васке длинный розовый язык и учал задираться:

— Тю-тю! Попёнок-опёнок, поповски обноски!

Васка одернул злополучный подрясник, в голове у него зашумело.

— А ты мещанин бесштанный!

— А ты, ты… блазень бездомный! Волоцюга, по чужим дворам волочишься!

— Дурак ты преузорочный!

— Це ты дурень, невиглас, до церквы не ходишь!

— Сам ты невежда неграмотный, аза от ежа не отличишь!

Грицько залился краской и больно ткнул Васку кулаком в грудь. Тот охнул и, размахнувшись, попал сопернику в нос. Бойцы обхватили друг друга, Грицько сумел подсечь Васке ногу, сам не удержался и вместе с ним покатился в пыль.

Мастер Спиридон вышел из калитки, закрыл её за собою, осторожно поставил на землю шкатулку, наклонился над бойцами и, изловчившись, поймал за ухо сначала одного, а потом и второго. Поставил их, сопящих, на ноги.

— Слухай, Грицько, зараз мы повернемося до твого батька, я ему поведаю бывшее, он из тебя пылюку выбьет, а потим сам отнесет шкатулку. Ты же, хлопче…, — повернулся он к Васке, — и ты вернешься домой. Селивон сам справится.