У чужих берегов

– Да ну же, родненький, нельзя, нельзя! Обижаете старика. Вот этого салатика попробуйте: хорош, подлец! Пассажирский кок у меня превосходный, прекрасно готовит. Старый повар, еще со времен «Доброфлота». На пассажирских кухарит. И буфетчик отлично знает дело. Впрочем, весь экипаж подобрался на славу, толковые, знающие морячки. Тридцать три богатыря, и с ними «дядька Черномор» – так меня зовут хлопчики: я ведь черноморец. Вот только со старпомом не совсем...

– Не ладите?

– Что вы! Превосходный моряк! И человек весьма неплохой. Но дело в том, что в последнем градусе чахотки. Так я стараюсь уж его на ходовых вахтах не беспокоить, все сам да сам. Да и на стоянках тоже. А теперь еще эта грустная история со вторым помощником. Ну, кто бы мог подумать? Тоже – отличный морячок, и вдруг такой, представьте, камуфлет: спекуляция, арест, тюрьма...

– Как же вы просмотрели?

– Виноват, виноват... Я и магаданскому прокурору так же доложил: виноват. Куда ж уйдешь от ответственности? Вероятно, будут мне фитили за Расторгуева. Как думаете, будут?

Мне стало жаль старика, но я не мог не ответить откровенно:

– Будут, Петр Степанович!

– Простой или строгач? А может быть, и снимут?..

– Ну, я не Пифия, а это – частность.

– Хороша «частность»! Ведь в ней, в частности этой, судьба человеческая. Жестокий все же вы народ, судейские! Да, кстати, голубчик: мне предстоит взять в рейс еще одного оригинального пассажира. Некий Самарин, «со свитой». Что это за личность? Фамилия громкая. Не родня тому?

– Да, родня.

Самарин и вправду был личностью незаурядной. Родной брат виднейшего партийного и советского деятеля, Самарин работал главным инженером начавшейся тогда стройки Петропавловского порта. За полгода до описываемых событий главинж отбыл с Камчатки в далекую Москву и другие промышленные центры Союза для закупки портового оборудования, на что ему и был выдан один миллион рублей на банковских счетах и сто тысяч личными аккредитивами.

Возвратясь в Петропавловск через три месяца, Самарин явился в окружком и, положив на стол свой партбилет, заявил секретарю:

– Слушай... Сто тысяч казенных денег я пропил. Прокутил с... – он назвал с десяток известных тогда фамилий из артистического мира. – Да, брат, такой со мной произошел случай. Прошу исключить из партии, судить и расстрелять. Я бы, конечно, и сам мог расправиться с собой, но это – трусость. Нужно, чтобы меня покарала партия. И чтобы опубликовать об этом...

Секретарь окружкома расхохотался.

– Брось меня разыгрывать! Кто тебе поверит? Лучше давай садись и выкладывай: что купил, что отгрузил?

Но тут не было розыгрыша: Самарин сказал правду.

Камчатский окружной суд рассматривал дело в течение нескольких дней. Самообвинение подтвердилось. Был вынесен беспощадный приговор. Однако Верховный суд затребовал дело и самого Самарина в Москву, настолько все это было необычно.

И вот теперь Самарину предстоял рейс на «Свердловске», и этот рейс мог стать для него последним в жизни...

Выслушав меня, Корганов изумился:

– Позвольте! Сколько же ему годков-то?

– Шестьдесят, или чуть больше.

– Вот уж поистине: седина в бороду – бес в ребро. Ну, и камуфлет! Ведь у нас в кают-компании портрет его брата висит. На судне чуть не тысяча человек, и, представьте, такой конфуз!..

– А что особенного? Брат братом, и не нами сказано: в семье не без урода.

– Это, конечно, а все же, диковато... – Корганов поднялся с кресла. – Пройдем по судну, познакомитесь с комсоставом.

В коридоре у дверей каюты старшего механика нам встретился рослый, крепко сбитый человек, лет сорока пяти, с простым, открытым лицом. Он был одет лишь в прозрачную сетку, и сквозь нее виднелись узоры разноцветной и замысловатой татуировки, несомненно заграничного происхождения. Японская, подумал я. Корганов меня представил.

– Приветствую! – улыбнулся моряк. – Будем знакомы: Волков Сергей Семенович. Стармех. Вот неожиданный случай: давно хотел потолковать с юристом кое о чем. Разрешите как-нибудь заглянуть к вам?

– Когда угодно, Сергей Семенович. Между прочим: в каком состоянии главная машина и вспомогательные механизмы?

– Нормально. Все нормально. Вот примем уголек, запасемся водичкой и – полный вперед!.. Однако, извините, надо спуститься в шахту.

– Превосходный механик! – с пафосом воскликнул капитан, когда Волков, не по годам быстро и ловко, скользнул по трапу в машинное отделение. – Дело любит и упорно работает над собой.

– Именно?

– Изучает кучу языков – английский, французский, японский... Вообще, молодчина! Машина у него всегда в десятиминутной готовности, пар на марке. За своим стармехом я как за каменной стеной. Придем во Владивосток, обязательно представлю к премии... И второй механик, Литвак, тоже не подгадит. Словом, прекрасные товарищи, мастера своего дела. Ну, третий, из машинистов выдвинутый, слабоват. Ничего, поплавает, поучится у старших – человеком станет.

На следующий день «Свердловск» бункеровался.