У чужих берегов

«Нами обнаружен утопленник, похожий на приметы, разосланные вами. Мужчина средних лет. Труп сильно обезображен рыбами и плавником. Лицо деформировано. Конечности уже перешли в состояние жировоска... Цвет волос – темный шатен, как вы пишете, и волосы длинные. Усов и бороды нет. Поскольку у нас и в соседних РУМах нет заявлений об утопленниках, полагаем, что обнаруженный нами есть утонувший гражданин Никодимов А. И.

Начальник РАО Григорьев

Уполномоченный УГРО Василъцев»

– Заготовить постановление о прекращении дела за отсутствием состава преступления? – спросил Игорь.

– Постановление? Нет, подожди... Пиши телеграмму:

Корсакова РУМ Григорьеву

срочно есть ли трупе язва паховой области также немедленно шлите одежду трупа посылкой.

– Да, вот еще вам телеграмма из Абастумана:

Положение Никодимовой безнадежное выехать не может смерти мужа не сообщили главврач Тихонов.

– Ну что ж поделать? Отправляйся на почту, а мне давай всю корреспонденцию и газеты.

Тысяча девятьсот двадцать восьмой год...

Гибнет экспедиция Нобиле. Ледокол «Красин» спасает «Гордость Италии». Растет Днепрогэс. Строятся другие гиганты индустрии. Колхозная сеть – все крепче. Середняк примеривается и взвешивает «чо к чему», его все больше «тянет» к коллективу.

Но... За границей лорды и магнаты капитала мечут громы и молнии против Страны Советов. А дома «правые» путаются под ногами партии, выдвигают свои «тезисы», пытаются тащить страну от гигантов к ситчику... В деревне кулак все чаще лезет на сеновал за обрезом...

Ну, а теперь официальная почта. Начнем с этого пакета с семью замками, то бишь с пятью печатями и грифом: “Секретно”, серия А».

«В связи с резким поднятием уровня народного хозяйства, курсом на ликвидацию частновладельческого капитала, принудительным сокращением нэпманского торгового оборота и наступлением на кулака в сельской периферии, отмечается оживление классово враждебных элементов, повсеместно оказывающих упорное сопротивление. По краю зарегистрирован ряд террористических актов, направленных на совпартактив и маскируемых бытовыми обстоятельствами и обстановкой. Предлагается: при расследовании дел об убийствах самым тщательным образом изучать мотивы убийств, классовое лицо преступника и жертвы. При первых признаках политических мотивов убийства – квалифицировать преступления не по ст. ст. 136 и 137, а по ст. 58—8 УК РСФСР. Мерой пресечения избирать содержание под стражей с особо-строгой изоляцией. О всех подобных делах немедленно докладывать в округ и всю работу контактировать с уполномоченным ОГПУ...»

Прочитав, я пошел к Дьяконову.

– Здорово, Палыч! Получил циркуляр?

– Получил... А что, интересный?

– Таких еще не было...

– А нам, собственно говоря, не очень и нужно!.. Он у нас и в сердце и в партбилете давно отпечатан.

– Но все же! Я к тебе насчет дела Воеводина, ну это убийство из ревности... Убитая-то – член сельсовета, делегатка... А муженек, сам знаешь —того! Как думаешь?

– Ничего он не «того»! Квалифицируй по сто тридцать седьмой. Допроси этого сукиного сына Козырева, которого Воеводин ранил... Он выздоравливает, к сожалению, кулацкий донжуан! Самая пошлая драма на почве ревности, и никакой тут политики нет! А что Воеводин пьет или, вернее, пил до убийства без просыпа – это уродство, конечно, но еще не... словом, понимаешь?.. Проснулись в человеке дикие инстинкты – и убил. Ну, убил и – получай по заслугам.

– Сто тридцать седьмую?