У черта на куличках

С трудом и сейчас одевшись, Шего огляделся, пытаясь при свете дня рассмотреть это печальное место – жилище людей, уместившееся в одной маленькой комнатке, где почти ничего не было: гнилая постель с темной дырой в матрасе, зеленый деревянный сундук со сломанной крышкой, обитой проржавевшими металлическими ремнями, небольшой шкаф, за мутной стеклянной дверцей которого на лестнице полок тускнели разномастные чашки с голубыми и розовыми цветами и многогранные стопки на ножках не намного длиннее ногтя; в выдвижных ящиках валялись ржавые ножницы, пустые жестянки, промасленные свертки старых газет, гребенка с выломанными зубцами, черный сухарь, – зажатые в пасти времени, все вещи в доме казались покрытыми какой-то странной пыльной слюной.

Стены были зачем-то поклеены полосами цветной бумаги (в одних местах синей, в других – зеленой, в третьих – желтой), по углам она треснула и свисала клочьями, среди сухих лоскутов болталась поседелая паутина и невесомые дохлые мухи. Змей забрался пальцами в липкие нити, сворачивавшиеся в шарики, что так легко вспыхивали в руках. Прижав ладонью занявшуюся было вместе с паутиной труху бумаги, Шего погасил пламя и обернулся в поисках провидца (того, к счастью, нигде не было), неожиданно поймал себя в зеркале, зажатом между двух окон, которое висело внахлест и отражало змея всего: с ног до головы. Шего подошел ближе. Стекло помутнело от времени, покрывшись выбоинами и темными точками, будто родинками. Зверь коснулся его и почувствовал под когтями царапины. Глаза быстро потеряли интерес к самому себе, точно представшему в коже глубокого старика, и сползли к маленьким оконцам с короткими, выгоревшими на солнце тряпками, нанизанными на тонкие веревки так, что верхние части этих маленьких окон всегда были открыты: чернея ночью и белея днем.

Шего отодвинул одну из занавесок и за тусклым стеклом, внутри которого как будто застыли крупицы слез, увидел Рае… и увидел так вдруг, словно напоролся на угол, – даже заболело внутри. Колдун выговаривал что-то Кроле под сияющим нимбом клена – золотой свет лился на них сквозь прозрачную крону, но под пылающим опахалом дерева Рае казался изломанным и больным. Сердце змея уменьшилось, как фитиль под мокрыми пальцами. Он испуганно постучал в стекло – Рае вскинул голову и рассеянно посмотрел на дом. Заметив Шего, колдун кивнул, как бы спросив: «Ну как ты?» – и улыбнулся уголком рта так вымученно, словно его на крючок поймали. Первая капля чиркнула по стеклу. Вторая. Змей бросился к двери, но когда распахнул – сплошная стена дождя отсекла его от хозяина. Рае исчез. В дом криво спешил провидец, защищаясь от ливня ладонями. Кожа Шего горела огнем, а сердце рвалось из ребер, как скользкая рыба из рук.

– Я начинаю думать, что этот дождь колдовской, – объявил змей, устроившись в печи поудобнее и уложив подбородок на пальцы сведенных рук. – Стоит мне задержаться на улице, как появляется морось, ухожу под крышу – принимается поливать, но как заберусь в дом – все сразу прекращается. Что происходит? – Шего, говоривший как будто стене напротив, повернул голову к Кроле, брившемуся перед зеркалом.

– Ка…кая… – провидец тянул слова и бритву – ровные полосы чистой розовой кожи проступали сквозь мыльную пену, – ерунда.

Лезвие плюхнулось в тазик с водой, где еще полчаса назад Крола тщетно пытался рассмотреть будущее.

– Типичная осень в здешних местах – и только. Прогноз, знаешь, неутешительный.

– Сразу и ерунда… – вздохнул Шего. – Ты ведь врешь мне. Не говоришь, где Рае и что с ним, не отвечаешь, почему мы торчим столько времени в этой трухе, ничего вообще не рассказываешь. Я, по-твоему, идиот или узник?

– Что ты городишь так… – провидец не успел досказать – порезался.

Тончайшая алая струйка нарисовалась у него на лице.

– Ну вот полюбуйся, что ты со мной сделал!

– Все на свете идиоты, – змей спрятался в печь.

– Ну не глупи, Шего, – позвал Крола, поднимаясь со стула и стянув со спинки пожелтевшее тонкое полотенце, промокнул им лицо. – Что ты хочешь услышать?

– Что с Рае и где он? – глухо, но твердо спросил Шего.

– Акрмэого? – ткань на лице провидца проглотила его слова.

– А кроме этого – меня ничего не интересует, – прошипел змей.

Расшитое полотно вспыхнуло в руках Кролы, тот вскрикнул, отбросив полотенце на пол, и выплеснул сверху содержимое таза – мутная вода с белыми пузырями сотен ослепших глаз пожрала пламя.

– Ты совсем оборзел? – взбесился Крола.

– Если вы продолжите держать меня в неведении, я спалю вашу гнилую помойку! – пригрозила печь.

– Ты сам-то что будешь делать без этой гнилой помойки под колдовским дождем? – съязвил провидец.

– Да лучше вымокнуть и исчезнуть, чем ждать неизвестно чего!

– То-то ты от углей не вылазишь!

Шего выскочил из чрева печи и угодил босыми ступнями прямо в грязную лужу.

Змей раскачивался на стуле, упираясь ногами в печь, и наматывал на указательный палец торчавшую из потрепанной сидушки бороду ниток.

– Очень больно? – виновато спросил провидец.

– Отстань, ладно? – хмуро ответил Шего, выдрав клок лохмотьев из стула и бросив его в огонь.