У чёрной розы белые шипы…

Я пил молодое вино,
И мне рассказало оно:
Что вольно, беспечно – то вечно,
Поскольку ему всё равно.

Я старого выпил вина.
– Поверь, твоя участь страшна, —
Оно прохрипело с ухмылкой, —
И в этом твоя лишь вина.

Я чашу налил через край
И ад в ней увидел и рай,
А дальше ни дна ни покрышки —
Сплошной и безумный раздрай.

Наверное, всё неспроста.
Теперь позамкнуты уста.
В горах созерцал я картину
Под каменной сенью креста:

Змеится сухая лоза…
Там горькая бродит слеза,
Счастливая и святая,
Как встарь застилая глаза.

«– Я просто поэт, да и только…»

– Я просто поэт, да и только,
Что надо им всем от меня?.. —
Недоумённо и горько
Кричал он, кого-то виня.

Он знал лишь одно, что негоже
Губить его годы и дни,
Не в силах представить, да кто же,
Да кто же такие они?

Стакан за стаканом пустели,
В них тихо плескалось ничто,
Стаканы в пространство летели,
О звёзды угрюмо звенели…
Глаза от вина голубели
И в дали такие глядели,
Которых не видел никто.

Громады бескрайней природы,
Всё дикой земли естество
И неба разъятые своды
Давили на сердце его.

Он знал лишь одно, что не может,
Не может поэтом не быть.
За что же, за что же, за что же
Они не дают ему жить?

Он знал, что не надо об этом, —
Что сердце последнее рвать!..
Но был он всего лишь поэтом.
Тут нечего больше сказать.

«…А на земле твой дом сгорел, Серёга…»

…А на земле твой дом сгорел, Серёга,
Тебе ж легла небесная дорога,
И где-то там навечно и всерьёз
Квартирный разрешился твой вопрос.

Огнём заката, пламенем рассвета
Душа твоя мятежная одета,
И, может, смотришь ты теперь на нас,
Всей глубиной небес голубоглаз.

И видишь: тут всё то же, что и было,
Лишь кто-то шило поменял на мыло,
Тоской зелёною сквозит осина,
Из дробовика в упор расстреляна рябина.

Вокруг страна какая-то иная,
И не понять – родная? не родная?..
И, словно пряник, домик над Окой
Нелепо притворился, что он твой…

Спор

– Зачем ты, безумная, пела
   Небес благодать?
Поодаль земного удела
   Ни зги не видать.

– Не знаю, зачем и откуда,
   Но явственно мне
Соседство незримое чуда
   Внутри и вовне.

– То прелести самообмана,
   Слепая мечта:
Под флёром цветного тумана
   Ничто, пустота.

– Твой ум обольщённый пророчит,
   А сам близорук.
Он рыщет везде, где захочет,
   Невидимый дух.

«Не до толпы, не до веселья…»

Не до толпы, не до веселья,
     Не до вина,
В чужом пиру похмелье – келья,
     Безмолвье, тишина.

Пожухли словеса, пооблетели
     Сухой листвой.
Зима – и завели метели
     Свой вой за упокой.

Но эти стоны на краю у бездны,
    Карк воронья
Душе и слуху всё ж любезны:
     В них нет вранья.

«Прозрачны тяжёлые своды…»