У ангела болели зубы…

Люди заговорили о чем-то еще, но черт Конфеткин потерял к ним интерес. Сильно, как зуб, ныл обломок рога на голове. Боль рывками прорывалась в мозг. Но черт все равно улыбнулся, ощерив осколки сломанных зубов, и принялся вспоминать вчерашнюю ночь. Он не испытывал ни сожаления, ни горечи за свое, казалось бы, довольно глупое поражение. Его обнаружили прямо на высокой, крепостной стене. Конфеткин долго и на удивление по-дурацки метался в свете внезапно вспыхнувшего факела. Черт мог уйти от засады, не только нырнув вниз, в бездну, но и по левому гребню стены за своей спиной. Он же попытался нагло прошмыгнуть мимо охранников. Его отбросил тяжелый удар в плечо. Черт повторил попытку, и тогда на него упала сеть. Конфеткин снова сглупил – не разорвав до конца сеть, он третий раз метнулся вперед и угодил под нокаутирующий удар тупого конца копья.

Мастер наконец закончил возню с пыточными инструментами. Он подошел к черту и искоса, словно в пышущую жаром печь, заглянул в его одухотворенную страданиями морду.

– Бесполезно, – коротко сказал мастер. – Везти нужно…

– Куда? – удивились там, у двери.

– Туда! – с нажимом сказал мастер. – Ты тут дурачка из себя не строй. Я с беглецами из ада дела не имел и не собираюсь.

Мастер закончил речь так, словно откусил остаток фразы.

Там, у двери, промолчали. Конфеткин буквально спиной почувствовал легкое движение. Едва не вывернув шею и скашивая налитые кровью глаза, черт оглянулся.

Один из его конвоиров, присев на порожки, зашивал порванные на бедре штаны. Движения взлетающей и падающей руки с иголкой были широкими и плавными, как крестное знамение.

«Тьфу ты, черт!.. – подумал Конфеткин. – И померещится же всякая ерунда».

6.

Номер «215-й» был, наверное, самым маленьким и самым неудобным в «Евро-Национале». Гостиница делила стародворянское здание с небольшим супермаркетом, а «215-й», по какой-то неведомой причине, перепрыгнул границу раздела в виде вынесенной наружу шахты лифта. Короче говоря, окна злополучного номерка смотрели на чужую территорию за кирпичным забором. Когда-то «215-й» был простым техническим помещением. Все звуки с чужой территории гасли, не успев достигнуть окон гостиницы, а вот «215-й» был единственным исключением.

– Честное слово, я бы его продала соседям, – не раз и не без раздражения говорила Леночке о «215-ом» Ольга Евгеньевна. – Только он им не нужен. А когда двадцать лет назад бывшие владельцы делили здание, именно из-за «215-ого» дело дошло до драки в суде. Говорят, что потом даже убили кого-то…

…Леночка спустилась вниз через долгих пять минут.

Ольга Евгеньевна сидела на ее месте. Перед стойкой администратора стоял лысый мужчина с напряженным лицом.

– Что там, Леночка? – спросила Ольга Евгеньевна.

– Скоро, – соврала Леночка и удивилась твердости своего голоса.

Полный мужчина у стойки скривился так, словно проглотил надкушенный лимон.

– Как скоро? – нервно выпалил он.

– Не волнуйтесь, пожалуйста, – улыбнулась клиенту Ольга Евгеньевна. – Хотите, я вам дам другой номер?

– Я не хочу другой, – снова нервно взбрыкнул клиент. – И как долго вы еще прикажете мне ждать?

Ольга Евгеньевна посмотрела на Леночку. Девушка пожала в ответ плечами.

– Совсем чуть-чуть, – сказала за своего администратора Ольга Евгеньевна.

7.

«… Пахло сенокосом. Удивительная смесь из запаха еще свежей и уже скошенной и подсохшей травы приятно щекотала в носу. Щебетали невидимые птицы, а теплое и ставшее блеклым за перистыми облаками небо казалось застойным, как вода в болотце.

Телега скрипела и переваливалась на колдобинах.

Черт Конфеткин лежал на спине, рассматривал размазанные облака и чему-то улыбался. Веревка сильно резала его связанные за спиной руки, а правый глаз щекотал клочок сена.

– А если он убежит? – спросил кто-то.

– Да не-е-е! – медленно ответил ленивый, насмешливый бас. – Сколько вожу таких чертей, а никто не пытался.

– Ну, а если?!..

– Он и так сбежал. Зачем ему тут, у нас, суетиться?

– А черт его знает!

Этот первый голос был не то что бы нервным, а, скорее даже, испуганным.

Черт Конфеткин стал читать стихи.

– Что это он бормочет? – спросил бас.

– Опять, опять! – плаксиво взвизгнул первый голос. – Я так не могу!

– Что?

– Я старофранцузский знаю. Это невыносимо слушать.

– Ты из дворян?

– А что?

– Зачем старый язык учил?

– А меня не спрашивали. Просто научили и все.

Пауза в разговоре получилась довольно продолжительной.

– Сволочным образом с тобой поступили, – рассудительно сказал бас. – Зачем учить человека тому, что любят черти?.. Подло это.

Черт Конфеткин стал читать громче.

Первый голос тут же взвыл:

– Убью, гадину!

Бас засмеялся и сказал:

– Вон палка лежит на обочине. Лупи его, если тебе делать больше нечего.

Скрипнула телега, видимо избавившись от части груза. Чьи-то ноги затопали по одной луже, потом по другой.

– Не эту берешь! – закричал бас. – Вон там, слева, толще.

Первый удар палкой пришелся точно по носу Конфеткина.

– Замолчи, нечисть!..

Черт послушно замолчал, но не перестал улыбаться. Худой человек с палкой шел рядом с телегой и с ненавистью рассматривал чертенячью физиономию.