Тысяча замков

Вокруг толпились низкие силуэты в разноцветных одеяниях. От них пахло трясиной, потом и железом. Враги?

Он замер. Пылающие красным глаза ощупали каждого.

– Все, Вишена! Сюда, к мечу! Возвращайся!

Он оглянулся. Собрат Его исчез, превратившись в такую же тщедушную фигуру в сине-желтом плаще. Фигура призывно махала рукой.

Утробный рык потряс болота. Он не хотел возвращаться. Еще не все, кого Он ненавидел, истреблены на болотах. Он чувствовал врагов. Далеко. Значит, нужно идти.

И Он побрел прочь, разбрызгивая густую болотную жижу, обходя ямы, которые чувствовал непонятно как, теряя остатки разума от жгучей боли.

Холодный воздух слегка отрезвил Его.

9. Яр

– Проклятье! – воскликнул Тарус. – Он уходит!

Боромир, зажимая колотую рану на левой руке, скрежетнул зубами.

– Что с ним?

Тарус склонился над мечом, торчащим из мха.

– Похоже, он не помнит себя. Турусы-хляби! Я же ничего не спутал, заклятье сработало!

– Что делать? – буднично спросил Славута. Знаменитая секира темнела от вражеской крови.

– Его нельзя упускать!

– Помогите мне встать… – просипел Роксалан. Дементий и Прон подняли чикма-ватажка. Рядом, угрюмо покачивая булавой, стоял Омут.

– Палеха они утянули… – процедил Дементий. – Я его так и не достал…

Тарус хрипло скомандовал:

– Славута, Боромир, Омут – за мной! Остальные – стойте тут, ни шагу в стороны! Отдышитесь…

И выдернул меч из болотистой почвы.

Четверка во главе с Тарусом пошла по следу преобразившегося Вишены. Тот шагал невероятно быстро, изредка глухо постанывая.

– Кажется, он ранен, – сказал Славута. – Однако, как он того змея рвал…

Подал голос мрачный Боромир, по прежнему зажимая рану на руке:

– В кого ты его обратил, чародей? Да и себя…

Тарус неохотно объяснил:

– Это испорченное заклятье превращения в медведя. Точнее, измененное. Я его еще никогда испытывал.

– Считай, испытал, – буркнул Боромир.

Тарус в сердцах воскликнул:

– Не береди душу, а? И так весело – дальше некуда.

Боромир смолчал.

Они почти бежали. Оборотень впереди обходил топкие места, так что можно было не опасаться угодить в трясину: где прошел он, пройдут и люди.

И вдруг оттуда, где остались спутники донеслись невнятные возгласы и далекий звон железа. Боромир замер.

– Это еще что?

Хор голосов слаженно заорал: «Аргундор!»

Тарус выругался.

– Кажется, подмога из долины. Только ее не хватало…

На болота опускались сумерки.

– Что делаем? – с тревогой осведомился Славута.

Тарус глянул вослед уходящему Вишене. И увидел две корявых ольхи прямо на тропе.

– Я сейчас! – крикнул он, бросаясь туда.

Омут, Боромир и Славута переглянулись.

– Чего это он? – озадаченно протянул Боромир. Ватагу, понятно, никто не ответил: мысли чародея недоступны простым воинам.

Тарус торопливо возвращался. Лицо его несколько просветлело, и у Славуты отлегло от сердца. Значит, придумал что-то всезнайка-чародей!

– Назад! К нашим! – скомандовал Тарус. – Веди, Непоседа! Вишену я потом призову, вот, глядите, что он на ветках оставил!

В руке чародей сжимал клочок окровавленной шерсти.

И они поспешили назад, не задавая лишних вопросов. Если Тарус сказал, что отыщет потерявшего память Пожарского по клочку шерсти, значит так оно и есть.

Звон мечей звучал все ближе. Когда они подоспели к месту стычки с болотниками, стали видны воины Аргундора: десятка три панцирников-меченосцев и четверо волчьих всадников. Кондотьеры сбились в плотный круг и как могли отбивались. Славута и Боромир уже настроились на тяжелую сечу; Омут грозно поигрывал булавой. Но с востока одновременно с четверкой, догонявшей Вишену, явился верхом на волке Яр, а спустя некоторое время – отряд песиголовцев.

– Ну, вяжется! – пробормотал Боромир. – Нарочно не выдумал бы!

Силы были примерно равны. Меченосцы оставили попытки окружить отряд и выстроились в ряд, прикрывшись щитами. Крыланы с топорами в руках спешились. Яр приблизился к ним; волк его приседал под тремя тяжело нагруженными объемистыми сумками. Песиголовцы присоединились к кондотьерам.

– Славута, – негромко сказал Тарус дреговичу. – Глянь влево, во-он, среди мха…

Дрегович глянул: там лежал незамеченный никем меч Вишены, на гарде теперь светилась одна из рун, средняя. Тут же рядом валялись ножны и еще какая-то железная мелочь.

– Подобрать?

– А что, этим отдать прикажешь? – ядовито переспросил Тарус. – Я их отвлеку, а ты потихоньку все подбирай…

Кашлянув, Тарус повернулся к строю аргундорцев и громко сказал:

– Яр! Раз уж судьба свела нас, может поговорим?

Кондотьер в черном взглянул в глаза чародею. Это был уже не тот мальчишка, какого помнили все по родному миру. За годы, проведенные с Саятом в Иллурии, он возмужал и окреп. И не приходилось сомневаться, что теперь его рука надежно держит меч.

Славута потихоньку пятился к оружию Вишены.

– Нам не о чем говорить, – бесцветно сказал Яр. – Я избрал свой путь, и не сверну с него.

– Разве ты не хочешь вернуться домой? – спросил Тарус вкрадчиво.

– А что я там забыл? Опять хворост в лесу собирать, да коров пасти? Здесь я – воин, и меня ценят. Мне нет нужды возвращаться.

– Нам нужен твой меч, Яр. И мы возьмем его.