Тысяча вторая ночь

Араб, закутанный в тряпье, медленно сгреб песок, снова рассыпал его по коврику и начертил ряд новых знаков, с какой-то свободной необходимостью возникавших друг из друга. При этом он глухо бормотал себе под нос. Время от времени он запускал руку под лохмотья и энергично почесывался, хотя это не стояло ни в какой связи с пророчествами. Процедура кончилась. Он поделился ее результатами с кофейщиком. То был поток слов, где «х» и «д» звучали, как револьверные выстрелы, а «кх» — как раздираемые завесы храма.

— Святой человек, — сказал трясущийся кофейщик, — вызвал своего духа, и дух ему ответил. Вот что сказал дух: «Вы трое друзей из Европы».

Тучный гость звучно шлепнул себя по коленке.

— Браво, браво! Величайшее открытие современности! Какой замечательный волшебник! Мы трое друзей из Европы! Кто мог бы догадаться? Может, он еще что-нибудь скажет? Не собираемся ли мы жениться? Много ли будет у нас детей?

— Ты шутишь, — с упреком сказал кофейщик. — Остерегайся шутками раздразнить святого! Он могущественный саххар. Слушай еще, что открыл ему дух: «Вы трое друзей из Европы, но вы из различных стран Европы».

— Браво, что ни слово, то жемчужина! Ну, кто бы еще мог об этом догадаться? Может, он проникнет и в последние глубины? Может, он скажет под конец, из какой именно я страны? .

— «Ты, сударь, — говорит дух, — из той страны, где золото означает все и где все звуки заглушены звоном золота». Так говорит дух.

Толстяк внезапно умолк. Он впился фаянсово-голубыми зрачками в марабу, невозмутимо поджавшего под себя ноги и развернувшего ковер, как деловую бумагу. Приятели толстяка захохотали.

— Ну, Грэхэм! Подходит ли характеристика к вашей прекрасной Англии? Страна, где золото обозначает все и где все звуки заглушены звоном золота. Разум, чувство и все прочее! Недурно! Похоже, что вы не были к этому подготовлены!

— Случайность! — огрызнулся Грэхэм. — Гнусная дерзость! Все теперь лягают Англию. Эй, послушай! Если дух мог сказать, откуда я, пусть он теперь скажет, откуда этот господин!

Кофейщик только ждал вопроса.

— И об этом поведал дух своему хозяину-марабу. «Ты, господин, — сказал дух, — из той страны, где барабан означает все и все звуки заглушены дробью барабана». Так говорит дух!

Он умолк, и три европейца молчали, пока мистер Грэхэм не треснул себя опять по коленке.

— Ха-ха, Лавертисс! Подходит ли описание к вашей прекрасной Франции? Страна, где все звуки заглушены дробью барабана, — разум, чувство и все прочее! Недурно! Похоже, что вы не были к этому подготовлены.

Лавертисс уклонился от прямого ответа.

— А третий из нас? — спросил он кофейщика. — Что знает дух о нем?

Кофейщик, с удовольствием наблюдавший за эффектом своего перевода, подтянулся:

— Третий из вас, господа? О нем дух говорит: «Он из страны белого сна».

Наступила пауза. Лавертисс, вскинув брови, смотрел на третьего друга, а Грэхэм созерцал его, раздув щеки, как пневматические подушки.

В их довольно поверхностном представлении о Швеции понятие зимнего снега играло господствующую роль. Но то, что в недрах Туниса выдубленный под коричневую кожу марабу с обритой головой и ястребиными глазами имел представление о странах, спящих в снежном пуху, и распознавал их уроженцев, было настолько невероятно, что хотелось ущипнуть себя и убедиться, что не спишь. Но все было наяву.

Кругом, насколько видел глаз, простиралась африканская глушь, и над ней кипятком колебался раскаленный воздух; на земле сидел грязный тряпичный мешок, и перед ним был красно-бело-желтый коврик, а выродок с католическим крестом под рубашкой, красной феской на затылке и розой за ухом готов был переводить дальше откровения тряпичного мешка.

— Что скажете, профессор?

Филипп Коллен погладил усы.

— Это будет почище кайруанского заклинателя змей, — сказал он. — Что Грэхэм англичанин — угадает каждый. Что Лавертисс француз — ясно и слепому. Но как могло ему прийти в голову, что я… Ба, все это чепуха! Он нижет одно к другому звучные слова, а наш приятель, вот этот вероотступник, более или менее точно их переводит. Мы же наделяем эти слова смыслом и разеваем рот до ушей, удивляясь собственным помыслам! Если хорошенько пощупать, слова эти ничего не означают. Если взять его в работу, окажется, что он ничего не сказал. Хозяин, спроси волшебника, что он думал, когда говорил, и думал ли он вообще что-нибудь?

Кофейщик перевел вопросы. Марабу мрачно покачал головой и что-то пробормотал.

— Он говорит, — перевел кофейщик, — что духи пророков подчинены пророкам, но лишь до известной степени. Они не объясняют своих изречений. Так говорит святой человек.

— Ха-ха! Вы слышали, Лавертисс? Похоже на то, что, добившись эффекта тремя ответами, он боится смазать впечатление. Бедный саххар. Правильно с твоей стороны, что ты осторожен. Но ты избрал себе утомительную и, судя по твоему платью, не слишком прибыльную профессию. Дайте ему от каждого из нас по пяти франков, Грэхэм! Он по-своему добросовестно справился с задачей.