Тысяча ударов сердца

У меня зашумело в ушах. В броне, которой я отгородился от внешнего мира, наметилась трещина. Анника фактически повторяла слова матери, слышать которые было невыносимо.

– Вернусь на рассвете.

– На рассвете.

Я надежно запер дверь – и свое истерзанное сердце – на ключ.

Анника

Чутье не подвело: упоминание о моей принадлежности к слабому полу и кисейном воспитании повергло Леннокса в смятение. Иногда самые непредсказуемые личности оказываются слишком предсказуемыми.

Выждав минут пятнадцать, я снова достала из волос шпильку. Воображение рисовало, как Ретт сидит рядом, подбадривает меня, старается рассмешить.

Щелк.

Первый браслет готов. Теперь очередь второго.

Я переменила руку. Левая двигалась не столь проворно, ситуация усугублялась болью в раненом предплечье, однако выбирать не приходилось.

На сей раз мне представился Эскал. Вот он, сосредоточенный, молчаливый, склоняется над рукоделием. А после, в той же манере, управляется с мечом. Плени Леннокс нас обоих, мы бы не пожалели сил, чтобы вызволить друг друга. Как всегда.

Щелк.

Кандалы упали на постель.

Устроившись в изножье, я налегла на прут. Моими стараниями он сдвинулся чуть больше чем на дюйм и теперь стоял наискосок. Протиснусь. Но только не таком наряде. Я начала вытаскивать булавки и развязывать шнуровку, сдирая верхние слои платья и отбрасывая пальто для верховой езды. Оставила лишь корсет и сорочку. Теперь ничто не будет тяготить меня в дороге. А впрочем…

Поразмыслив, я сняла обручальное кольцо и аккуратно положила его поверх скомканной одежды.

Потом вскарабкалась на подоконник и стала боком протискиваться наружу. Рана на предплечье полыхала огнем, однако с губ не сорвалось ни единого звука. Как ни странно, хлипкие стены надежно защищали темницу от урагана, бушевавшего снаружи. Без платья в такую погоду долго не протянешь, но возвращаться за ним слишком рискованно. Главное сейчас – убраться подальше отсюда и от Леннокса.

Я вылезла почти наполовину – и застряла. Дальше будет еще больнее, но нужно потерпеть. Я извивалась в тесном проеме, отвоевывая каждый миллиметр свободы.

– Все получится, – твердила я про себя, превозмогая боль.

Раненое предплечье кровоточило. Камни разрывали тонкое полотно сорочки и впивались в кожу. Старые раны заныли, казалось, рубцы вот-вот лопнут по шву.

Однако мысль о побеге толкала меня вперед. Меня не запрут в темнице. Не казнят, как маму.

Он сказал, она похоронена здесь. Можно задержаться и поискать ее могилу. Леннокс прав: узнать о ней мне хотелось гораздо больше, чем вернуться домой. Мне хотелось знать каждую мелочь: что мама говорила, почему так запала ему в душу? Хотелось оросить слезами ее могильный камень.

Но потом я вспомнила про Эскала. Нет, надо спешить обратно и предупредить их с отцом о надвигающейся угрозе.

Вызволив застрявшие бедра, я кулем повалилась на землю. Тело ломило так, что впору было передвигаться ползком.

Собрав всю волю в кулак, я все же встала. Медлить нельзя. Если повезет, меня не хватятся до рассвета. Жаль, негде раздобыть лошадь, верхом получилось бы гораздо быстрее. А впрочем, лишний шум сейчас ни к чему. На своих двоих надежнее.

Мои сорочка и корсет предательски белели в ночи. Зачерпнув двумя руками тронутую морозом грязь, я щедро размазала ее по себе и вскоре слилась с тьмой. Холод уже пробирал меня до костей.

Торопись, Анника. На ходу согреешься.

Я осмотрелась, но не увидела ни караульных, ни патрулей. Да и откуда им взяться? Никто и не догадывался, какое зло таится в этих стенах. Здесь обитали хищники, а не добыча.

Поминутно оглядываясь, я старалась держаться как можно ниже к земле и, удалившись на приличное расстояние от замка, ускорила шаг. Впереди маячили деревья.

Я петляла среди стволов, предвкушая, как выберусь на открытую местность. Один отрезок пути дался особенно тяжело: я то и дело спотыкалась о торчащие корни, наталкивалась на деревья. Чаща понемногу редела, и моему взору открылся луг. Коварный лес притаился чуть поодаль, но если он не помешал Ленноксу добраться до Кадира, то мне не помешает и подавно. Вытянув шею, я искала на небе полярную звезду и другие знакомые ориентиры. А после, определившись с координатами, бросилась бежать. И бежала во весь опор. Легкие полыхали огнем. Мышцы горели. Тело сводило судорогой.

Но, вопреки всему, я не останавливалась ни на секунду.

Леннокс

В предрассветных сумерках кто-то оглушительно забарабанил в мою дверь. Восход задерживался, и мне искренне хотелось, чтобы он никогда не наступал.

Всю ночь я не сомкнул глаз, перебирая в памяти события минувшего вечера. Горделивый взгляд Анники, суливший мне скорый триумф, который обернулся горьким разочарованием. В голове звучал ее мелодичный голос, которым она произнесла: «Кассиопея» – слово, некогда чудившееся таким прекрасным и загадочным.

В паузах между ударами мне представилось ее надгробие рядом с могилой матери.

– Леннокс! Просыпайся, парень!