Тысяча порезов (ЛП)

Я даже была рада этому. Потому что не смогла бы этого вынести. Не смогла бы вынести знакомые, мягкие, эгоистичные руки. Он бы трахал меня так же, как последние пять лет. Обычно я кончала, но только потому, что моему телу нравился секс, чертовски нравился, даже самый простой секс, и я была одной из немногих женщин, которые могли испытывать оргазм от одного проникновения.

В начале наших отношений мы все время занимались сексом. Мы были ненасытны. Мне было его мало. Время шло, Пит начал все больше заниматься своим бизнесом, стал приходить домой позже и проявлять все меньше интереса. Он не изменял мне, я это точно знала. Просто слишком забывался. Принимал антидепрессанты, которые снижали его либидо, плотно ужинал, уставал и дрочил в душе, потому что думал, что я не вернусь домой допоздна. Всевозможные оправдания.

Мы ссорились из-за этого. Когда у меня была энергия.

В течение этого года у меня не было сил ссориться или даже беспокоиться.

Я привыкла, потому что поняла, что именно так происходит в отношениях. У меня есть отличный вибратор, который прекрасно меня удовлетворял. Я фантазировала о том, как изменяю ему, трахаюсь с кем-то другим в нашей постели, пока он не пришел бы домой и не спалил нас. Чем меньше внимания он уделял мне, тем больше начинал раздражать, хотел, чтобы я постоянно ему прислуживала, как будто я его гребаная мать.

Было много вещей, которые мне все еще нравились в этом человеке. Он хорошо относился ко мне, никогда не поднимал руку, предлагал безопасность на всю жизнь. Пит помог моей матери, когда у меня не было другого выбора. Я перед ним в долгу за это. Кроме того, я дала ему слово. Что стану его женой. И отнеслась к этому чертовски серьезно.

Я сдерживала обещания. Теперь у меня есть моральные принципы. Я оставила свое грязное прошлое позади.

И все же человек, имени которого я не знала, разрушил всё. Лишил меня всего доброго, на приобретение которого ушли годы. Он уничтожил личность, которую я создала, которая, как я думала, была прочной, но на самом деле — простой папиросной бумагой.

И мне не было стыдно. Ни капельки.

Я долго не спала после того, как Пит заснул, и думала о руках незнакомца. О его члене в моей вагине, в моей заднице. О его руках на моей шее. То, как он крепко и болезненно обнимал меня, пока я раскрывала свои самые сокровенные секреты. О тоне его голоса, когда мужчина произносил грязные слова, пока толкался внутри меня.

Мои оргазмы были ничем по сравнению с тем, что он сотворил. Я спала рядом со своим женихом, и думала о мужчине, с которым ему изменила.

Я изменилась.

По сути, менее чем за двенадцать часов. Он разобрал меня на части и не дал никаких инструментов или инструкций к тому, как собрать себя обратно. Пит ничего не заметил. Потому что он был более замкнутым и самовлюбленным, чем когда-либо.

Я едва обращала на это внимания.

Все, о чем я думала, — это он.

Я не узнала ни его имени, ни номера телефона.

Но знала, где он живет.

Знала, что он будет в «Bella’s» в ближайшую пятницу. Незнакомец сказал мне. Но не просил встретиться с ним. Он просто дал мне информацию, с которой я вольна была поступить так, как захочу. Не сказал, хотел ли он, чтобы я была там. Но, если бы не хотел, он бы вообще ничего не сказал.

Он очень строгий. И мне это нравилось. Нравилось, что в нем была какая-то жестокость. Что он был как мрамор до тех пор, пока не прикоснулся ко мне. Мне чертовски нравилось, что не было никакой нежной ерунды, когда тот трахал меня. Никаких комплиментов, какая я красивая или какая тугая у меня киска, как я хороша.

Как бы сильно меня ни подмывало пойти и встретиться с ним снова, отчаянно желая снова почувствовать его, я сдержалась. Не из-за обязательств, которые взяла на себя перед Питом… хотя в последнее время на это меня подбивало много обстоятельств. Нет, из-за обещаний, которые я взяла на себя.

Так что вместо того чтобы идти в «Bella’s», я поступила по-умному. Я пошла в другое место, напиться со своей лучшей подругой.

— Я изменила Питу, — выпалила я, сделав глоток «Олд Фешена».

Джессика, которая только что сделала глоток розового вина, начала шумно задыхаться. Все в баре обеспокоенно оглянулись. Я отмахнулась от них, наклонившись вперед, чтобы похлопать ее по спине. Она была склонна к драматизму, хотя ее реакция обоснованная. Я не хотела говорить ей, но алкоголь развязал язык. У меня было много секретов от друзей, но этот я не могла держать в себе. Не смогла удержать его внутри. Ему нужно было существовать вне моего разума и моих воспоминаний. Может быть, тогда он не имел бы надо мной такой власти.

Как только пришла в себя, она не заговорила со мной, а повернулась к Эйдену, бармену в нашем любимом баре, который был влюблен в Джессику. Он придвинулся ближе, его темные брови озабоченно нахмурились.

— Нам нужно еще два таких, — прохрипела она. — И бутылку шампанского.

Эйден, привыкший к Джессике и готовый на все, чтобы заставить ее безумно влюбиться в него, один раз кивнул и сказал:

— Сейчас, дорогая, — сказал он со своим очень привлекательным южным акцентом.