Тысяча порезов

Мой взгляд переместился с часов на вибрирующий на столе телефон.

Грег Харрис.

Я прикусила губу, бросив взгляд на запертый ящик, где у меня было скудное количество бумажек, которые я смогла найти. Кто знает, декларации о доставке и электронных писем достаточно? Вместе с моими показаниями, со всем, чему я была свидетелем, с описаниями людей, которых я видела в доме… Этого было бы достаточно.

Я нажала отклонить вызов и подняла глаза на стук в дверь моего кабинета.

Ого. Я все еще могу удивляться.

— Диана, — поприветствовала я, рассматривая женщину, которую в последний раз видела на очень неловком рождественском ужине. Отец Пита ругал его за очередной проваленный бизнес, а она тихо пыталась защитить своего сына. — Я не ожидала тебя увидеть.

Ни нервозность, ни чувство вины не поднялись во мне при виде матери Пита, зная, что он мертв.

Диана обычно тепло улыбалась мне всякий раз, когда мы встречались. Она всегда усердно работала, стараясь компенсировать любые суровые условия, в которых я оказывалась, посещая их поместье.

Оказалось, что я процветала в суровых условиях. Мне просто нужны были убийцы и бандиты, а не курицы-наседки.

И это тоже хорошо, поскольку Диана не выглядела приветливой. Интересно, знала ли она, что он мертв. Но она не могла. Я из любопытства просмотрела новости, его социальные сети, чтобы узнать, не обнаружилось ли где-нибудь его тело. Этого не произошло. Казалось, никто о нем не беспокоился.

— Не сомневаюсь, — ответила она, с важным видом входя в мой кабинет, с отвращением оглядывая меня. Она никогда так на меня не смотрела. Ни разу. Я даже не думала, что эта женщина способна на такой взгляд. — Зачем ожидать меня, разбив сердце Питу, да?

Я удивленно уставилась на нее, не только на выражение ее лица, ее тон, но и на сами слова.

— Разбила ему сердце? — я усмехнулась. — Вы, должно быть, шутите.

Она нахмурилась. Или пыталась. На ее лице слишком много ботокса для таких выражений.

— Нет. Я совершенно серьезна. Сначала он был вне себя. Выпивка, вечеринки. Теперь он даже не отвечает на мои звонки. Не хочет меня видеть.

Я прикусила губу, гадая, сколько времени ей потребуется, чтобы поднять тревогу. Пит исчезал и раньше, никому не сказав. Они привыкли к его выходкам. Я задавалась вопросом, буду ли втянута в расследование, когда бы оно ни началось. Плевать.

— Кем ты себя возомнила? — спросила она, уперев руки в бока. — Пит был лучшим, что когда-либо случалось с тобой.

Она подошла к моему столу, обходя стулья, чтобы возвышаться надо мной и смотреть на меня сверху вниз.

Я напрягла спину, больше не смущаясь тем, что изменило характер этой женщины. Она пыталась защитить своего дерьмового сына. Того, кто, очевидно, пришел к ней в слезах, распространяя ложь о том, как закончились наши отношения. Он, конечно, был жертвой. Если бы только она знала, чему он подвергся в свои последние минуты.

— В самом деле? Думаешь, твой сын был лучшим, что когда-либо случалось со мной? Вау, ты правда заблуждаешься.

Ее лицо покраснело, и она сузила глаза еще больше.

— Ты кусок трейлерного мусора, который не знает своего места, — выплюнула она.

Я закатила глаза.

— Оригинальное оскорбление от особы, у которой нет никаких талантов, кроме выбора дерьмовых портьеров, — парировала я.

К сожалению, ее голова не взорвалась, когда я это сказала, хотя, похоже, так и должно было случиться.

Ее взгляд метнулся к бриллианту на моем пальце.

— Ты уже метнулась к кому-то другому. Отвратительно.

Хотя я была довольна тем, что осталась сидеть, не нуждаясь в дерьмовых силовых играх, теперь я встала.

— Лучше не начинай эту тему, — предупредила я. Я умирала от желания рассказать ей правду о том, что сделал ее сын, но сомневаюсь, что она поверит. Ее сын был идеален, а я — отбросом.

— Что тебе еще нужно? — ее верхняя губа приподнялась. — Твоя мать уже мертва, так что тебе не нужно оплачивать медицинские счета.

Мое сердце подпрыгнуло к горлу.

— Не смей говорить о ней, — прошипела я.

Она наклонила голову, холодно улыбаясь, найдя мое слабое место.

— Это и твое будущее. Умрешь от болезни, передаваемой половым путем. Твоя мать была слишком слабой, слишком глупой и шлюховатой, чтобы обеспечить своей дочери стабильную жизнь. И чтобы оплатить собственные медицинские счета.

Ее глаза скользнули по мне.

— Ты можешь выглядеть иначе, чем она, умудрилась проделать путь вверх по карьерной лестнице, но ты точно такая же, и в конце концов получишь то, чего заслуживаешь, — прорычала она. — Я рада, что мне больше ни на секунду не нужно притворяться, будто ты мне приятна.

Она не дала мне шанса ответить, защитить себя или, что более важно, мою маму. Нет, она развернулась на каблуках и вышла из моего просторного кабинета.

Если бы это был отец Пита, который нанес тот же визит, сказал те же самые слова, я бы даже глазом не моргнула. Каждое слово отскакивало бы от моей кожи, даже не оставив синяка.