Тысяча осколков тебя (ЛП)

— Маргарет? — сверкающая голограмма не может спрятать беспокойство в голосе Тео. — Твои родные — мне жаль. Мне так жаль. Придя в это измерение, я в первую очередь искал их, думал, что они могли бы помочь нам, понимаешь? Я знал, что ты еще не обнаружила, что с ними случилось.

Моё сердце оплакивало отца снова и снова, с той минуты, когда полиция позвонила в наш дом. Я даже лелеяла маленькую надежду, что снова увижу его, по крайней мере, другую его версию.

Но его все еще не было, он все еще мертв, и теперь вместе с мамой и Джози.

Они в порядке! Говорю я себе. Это случилось в этом измерении, а не в твоем. Когда ты вернешься домой, мама и Джози будут тебя ждать, не как здесь, где ты потеряла всё, абсолютно всё, всё будет хорошо...

Но нет. Папы все равно не будет.

— Почему кто-то хочет путешествовать по измерениям? — выдохнула я. Мои ногти впились в предплечья, которые сложились передо мной, как щит. Физическая боль помогает мне не заплакать, не важно, что случится, я не хочу плакать. — Они не думают о том, что могут найти.

— Я сожалею, — повторят Тео.

Он выглядит так, как будто хочет пройти через голограмму, чтобы добраться до меня.

Я думаю: "Это то, чего ты хотел, Пол? Ты так сильно их ненавидел, что сбежал в мир, где они уже мертвы? Чтобы работа была уже сделана до тебя?"

Еще раз я вспоминаю неулыбающееся лицо Пола, его серые глаза, которые, кажется смотрят сквозь меня. Я помню день, когда он наблюдал за тем, как я рисую, его взгляд следовал за каждым мазком, который оставляла моя кисть на холсте. Сейчас меня почти тошнит от мысли, что на небольшой промежуток времени я почти...

Тео снова говорит, и его голос на этот раз твёрже.

— Этот несчастный случай произошел уже давно, целую жизнь назад. Тебе нужно думать об этом в таком ключе. Хорошо?

Его слова пробиваются через мою грусть, возвращая меня в настоящее.

— Всё хорошо. Да. Это был просто шок. Я не позволю этому больше меня волновать.

Он делает мне одолжение, притворившись, что поверил.

— До завтра, оставайся там и будь в безопасности. И если увидишь Пола, не позволяй ему увидеть тебя.

Голограмма моргнула и исчезла. Несмотря на это я смотрю на своё кольцо и надеюсь, что он перезвонит, оно остается тусклым металлом, темным и безмолвным.

Поэтому я иду домой.

В моём мигающем кольце есть GPS, и когда я прошу проводить меня домой, оно это делает. Я следую его указаниям без малейшего представления, где я окажусь.

Оказывается, что дом — это роскошное здание, менее кричащее, чем большинство соседних, но не менее холодное. Стеклянный лифт находится снаружи, и я думаю, что это сделано специально, чтобы напугать людей, которые боятся высоты. Я ожидаю, что успокоюсь, зайдя внутрь, потому что её квартира должна быть своего рода и моей квартирой. Но в ту минуту, когда я вижу её, я думаю, что никогда не видела места, меньше похожего на дом.

Оно похоже на художественную галерею, в которой выставляют странное поп и китч искусство, вроде инкрустированных стразами коровьих черепов. Или может быть, это похоже на больницу, где знаменитостям делают пластические операции. Ослепительно белая и металлическая, без мягких сидений, ничего удобного или уютного, так ярко освещенное, что можно видеть малейшую пылинку, я думаю, в этом и был смысл. Я стою, с меня падают капли дождя, и я чувствую себя грязной, неловкой и не на своем месте.

Я никогда не смогу жить в таком месте.

— Маргарет? — тётя Сюзанна выходит в коридор, одетая в платье такой же девственной белизны, как интерьер. Я догадываюсь, что из всех людей тётя Сюзанна взяла опекунство надо мной.

Её волосы распущены, она приготовилась ко сну, но они все равно аккуратно падают на её плечи, как будто ни одна прядь не осмеливается нарушить порядок. Она не кажется другой в этом измерении. Втирая какой-то дорогой крем в лицо, она говорит:

— Ты сегодня ужасно рано вернулась.

Уже больше часа ночи. В какое время я обычно прихожу домой?

— Я устала.

— Ты хорошо себя чувствуешь?

Я пожимаю плечами.

Тётя Сюзанна не настаивает.

— Тогда лучше ложись спать. Ты же не хочешь заболеть.

— Хорошо. Спокойной ночи, тётя Сюзанна.

Она медлит. Я не часто это ей говорю? Я не чувствую от неё материнской теплоты, она далека от типа матери. Не то, чтобы я не люблю её — люблю. И она тоже меня любит. Но я думаю, исполнение родительских обязанностей непросто ей далось. Тётя Сюзанна просто говорит:

— Хорошо. Спокойной ночи, дорогая.

Она шлепает по коридору в свою комнату, и я иду к другой двери, где должно быть моя.

Она такая, пустая. Не такая дорогая, как остальная квартира, но в этом месте нет ничего, что могло бы принадлежать мне. Это могла бы быть комната в дорогом отеле.

Но это, понимаю я, должно быть так и задумывалось.

Маргарет, которая потеряла всю свою семью в детстве провела всю свою жизнь, пытаясь никого больше не любить.