Тысяча душ

- Я и сам с ней говорил, - возразил Калинович с насмешкой. - Сегодня в два часа еду к ней, - присовокупил он, как бы желая покончить об этом разговор.

- Поезжайте, поезжайте, - подхватил князь, - как можно упускать такой случай! Одолжить ее каким-нибудь вздором - и какая перспектива откроется! Помилуйте!.. Литературой, конечно, вы теперь не станете заниматься: значит, надо служить; а в Петербурге без этого заднего обхода ничего не сделаешь: это лучшая пружина, за которую взявшись можно еще достигнуть чего-нибудь порядочного.

Явное презрение выразилось при этих словах на лице Калиновича. Тотчас же после свадьбы он начал выслушивать все советы князя или невнимательно, или с насмешкою.

- Что, однако, Полина? Могу я ее видеть? - продолжал он.

- Нет, она не одета, - отвечал сухо Калинович.

- Значит, до свиданья! - проговорил князь, несколько растерявшись.

Хозяин только мотнул головой и не привстал даже. Князь ушел.

- Мерзавец! - проговорил ему вслед довольно громко Калинович и вскоре выехал со двора. Развалясь и положа нога на ногу, уселся он в своей маленькой каретке и быстро понесся по Невскому. В Морской экипаж остановился перед главным входом одного из великолепных домов.

Калинович назвал швейцару свою фамилию.

- Пожалуйте, - проговорил тот и дал знать звонком в бельэтаж.

Калиновичу невольно припомнился его первый визит к генеральше. Он снова входил теперь в барский дом, с тою только разницею, что здесь аристократизм был настоящий: как-то особенно внушительно висела на окнах бархатная драпировка; золото, мебель, зеркала - все это было тяжеловесно богато; тропические растения, почти затемняя окна, протягивали свою сочную зелень; еще сделанный в екатерининские времена паркет хоть бы в одном месте расщелился. Самый воздух благоухал какой-то старинной знатью. Баронесса в ужас приходила от всего этого старого хлама, но барон оставался неумолим и ничего не хотел изменить. Он дозволил жене только убрать свое небольшое отделение, как ей хотелось, не дав, впрочем, на то ни копейки денег. Баронесса, однако, несмотря на это, сделала у себя совершенный рай, вполне по современному вкусу. Точно в жилище феи, вступил Калинович в ее маленькую гостиную, где она была так любезна, что в утреннем еще туалете и пивши кофе приняла его.

- Bonjour! - проговорила она ему навстречу, ангельски улыбаясь, как некогда улыбалась княжна, с тем только преимуществом, что делала это как-то умней и осмысленней.

- Bonjour, madame! - отвечал он с чувством собственного достоинства, но тоже любезно.

- Desirez vous du cafe?* - спросила баронесса.

______________

* Хотите кофе? (франц.).

- Je vous prie!* - отвечал Калинович.

______________

* Пожалуйста! (франц.).

- А курить? - прибавила баронесса, подвигая серебряный стакан с папиросами.

Калинович закурил.

- Я привез вам маленькую сумму... - начал он.

- Ах, да, да, merci! - подхватила скороговоркой баронесса, немного сконфузившись, и тотчас же переменила разговор. - Скажите, - продолжала она, - вы давно были влюблены в Полину? Мне это очень интересно знать.

- Да, давно, - отвечал Калинович с замечательным присутствием духа.

- Она очень милая, очень умная... нехороша собой, но именно, что называется, une femme d'esprit: умный человек, литератор, именно в нее может влюбиться. Voulez vous prendre encore une tasse?*.

______________

* Не хотите ли еще чашку? (франц.).

- Non, merci, - отвечал Калинович. - Деньги... - прибавил он, вынимая из кармана толстую пачку ассигнаций.

- Да; но мне, я думаю, нужно вам дать какую-нибудь бумагу?

- Нет, не нужно, - отвечал Калинович.

- Merci, - отвечала баронесса, кладя в раздумье деньги в стол.

Несколько времени они оба молчали.

- Я к вам, баронесса, тоже имею просьбу... - начал Калинович.

- Ах, да, знаю, знаю! - подхватила та. - Только постойте; как же это сделать? Граф этот... он очень любит меня, боится даже... Постойте, если вам теперь ехать к нему с письмом от меня, очень не мудрено, что вы затеряетесь в толпе: он и будет хотеть вам что-нибудь сказать, но очень не мудрено, что не успеет. Не лучше ли вот что: он будет у меня на бале; я просто подведу вас к нему, представлю и скажу прямо, чего мы хотим.

- Если можно будет это сделать, так, конечно... - сказал Калинович.

- Конечно, можно. Неужели вы думаете, что в Петербурге на балах говорят о чем-нибудь другом: все о делах... такой уж несносный город! - произнесла баронесса.

В это время раздался звон шпор. Калинович встал.

- Adieu, до завтра, - произнесла баронесса.

Калинович поклонился.

- Скажите Полине, чтоб она была непременно в своем белом платье. Elle est magnifique!

- Слушаю-с, - проговорил Калинович и ушел. Приятная улыбка, которая оживляла лицо его в продолжение всего визита, мгновенно исчезла, когда он сел в экипаж; ему хотелось хоть бы пьяным напиться до бесчувствия, чтоб только не видеть и не понимать, что вокруг него происходило. Дома, как нарочно, вышла ему навстречу Полина в новом ваточном платье для гулянья и спрашивала: "Хороша ли она?"

- Хороша, - отвечал с гримасою Калинович, и через полчаса они гуляли под руку на Невском.