Читаем Тысяча душ полностью

- Да, это мое почти решительное намерение, - отвечал молодой человек, и я нахожу, что идея отца совершенно ложная. По-моему, если вы теперь дворянин и писатель, почему ж я не могу быть дворянином и актером, согласитесь вы с этим?..

- Быть актером, конечно, не позорно ни для кого, но в самой деятельности есть разница.

- Какая же разница? Искусство сравнивает людей: писатель - художник и актер - художник.

- Большая и существенная разница: творчество одного свободно, самобытно; другого - подчиненное. Те же отношения, как исполнителя к композитору: один создает, другой только усваивает, понимает... - проговорил Калинович.

- Но разве актеры не так же свободно создают?.. Один играет роль так, другой иначе - не правда ли? - отнесся студент к немцу.

- Да, это так, - отвечал тот.

- Я не про то говорил, - возразил нехотя Калинович и, не надеясь, видно, на понимательную способность своих слушателей, не хотел более объяснять своей мысли и замолчал.

- Но скажите вы мне, пожалуйста, - продолжал студент, - вы согласны с этой мыслью господина Белавина насчет Каратыгина?

- Кто ж с этим не согласен? - отвечал с усмешкой Калинович.

Студент пожал плечами.

- Не знаю-с; я до сих пор считал и считаю его величайшим трагиком и, разумеется, невольно подражал ему, хотя, конечно, всегда старался сделать что-нибудь свое, самобытное, - проговорил он.

- Стало быть, вы избираете собственно драматический род? - проговорил Калинович.

- Драматический. И потому вот теперь, чтоб собственно испытать себя, я взялся именно за Шекспира; другой месяц работаю над ним и, кажется, кое-что сделал.

- Как же вы работаете? - спросил Калинович с скрытною насмешкою.

- Обыкновенно как: запираюсь в своей комнате, становлюсь перед трюмо и начинаю изучать.

"А ведь лекций, болван, вероятно, не слушает", - подумал Калинович.

- На котором вы курсе? - произнес он вслух.

- На втором, - отвечал студент с пренебрежением, - и, вероятно, кончу тем, - продолжал он. - Пускай отец, как говорит, лишает меня благословения и стотысячного наследства; меня это не остановит, если только мне удастся сделать именно из Гамлета то, что я думаю.

"Вот дурак-то!" - продолжал думать сам с собой Калинович.

- Роль Гамлета, кажется, очень трудна по тонкости в отделке, - сказал он.

- Ужасно трудна, - подтвердил юноша, - но я откровенно могу вам сказать, что вполне сочувствую ей, потому что сам почти в положении Гамлета. Отец мой, к несчастью, имеет привязанность к нашей бывшей гувернантке, от которой страдала наша мать и, может быть, умерла даже от нее, а теперь страдаем мы все, и я, как старший, чувствую, что должен был бы отомстить этой женщине и не могу на это решиться, потому что все-таки люблю и уважаю моего отца.

"Ну, и семейных тайн не пощадил, этакая скотина!" - думал Калинович.

- За мое призвание, - продолжал студент, - что я не хочу по их дудке плясать и сделаться каким-нибудь офицером, они считают меня, как и Гамлета, почти сумасшедшим. Кажется, после всего этого можно сыграть эту роль с душой; и теперь меня собственно останавливает то, что знакомых, которые бы любили и понимали это дело, у меня нет. Самому себе доверить невозможно, и потому, если б вы позволили мне прочесть вам эту роль... я даже принес книжку... если вы только позволите...

- Если вам угодно; но я судья плохой, - отвечал Калинович, проклиная в душе гостя и его страсть.

- Вы судья превосходный, - отвечал молодой человек, уж вставая и вынимая из кармана перевод Полевого.

- Не будете ли вы так добры прочитать за короля и королеву? - прибавил он, относясь к немцу.

- Извольте; но я говорю очень дурно по-русски, - отвечал тот.

- Это ничего; пожалуйста!.. - подхватил юноша и стал в грустную позу Гамлета в первом явлении. - Начинайте! - сказал он немцу, который, насилу нашедши, где говорит король, прочел:

"- Теперь к тебе я обращаю речь, мой брат и мой любезный сын, Гамлет!

- Немного больше брата; меньше сына", - произнес молодой человек с грустной улыбкой.

"- Зачем такие облака печали?" - прочел немец.

"- Так близко к солнцу радости, могу ли одеть себя печали облаками, государь?" - отозвался с грустною иронией Гамлет.

"- Зачем ты взоры потупляешь в землю, будто ищешь во прахе твоего покойного отца? Таков наш жребий: всем живущим умирать!" - возразил немец.

"- Да, королева, всем живущим умирать: таков наш жребий!" - подтвердил многозначительно студент.

"- Если так, зачем же смерть отца тебя печалит, как будто тем закон природы изменен! Так кажется, смотря на грусть твою", - продолжала королева.

"- Не кажется, но точно так я мыслю. Ни черные одежды и ни вздохи, ни слезы и ни грусть, ни скорбь, ничто не выразит души смятенных чувств, какими горестно терзаюсь я. Простите!" - проговорил молодой человек, пожав плечами и обращаясь к немцу. - Хорошо? - прибавил он своим уже голосом.

- Да, хорошо, - отвечал немец.

Калинович сердито смотрел в угол. Юноша ничего этого не замечал.

Перейти на страницу:

Похожие книги