Тысяча девятьсот восемьдесят пятый

Аннета, затем Эрик залезли в пассажирское отделение микроавтобуса; дефективный и татуированный, толкаясь и сквернословя, последовали за ними. Микроавтобус тронулся с места и небыстро поехал по Комсомольскому проспекту в направлении центра. По тротуару на левой стороне улицы прошагала группа из четырех милиционеров. Ровно гудел кондиционер. Задняя половина салона микроавтобуса была отгорожена перегородкой, позади которой что-то дребезжало и лязгало. По правой стороне улицы прошло еще три служителя порядка. «Глянь, сколько ментов кругом! — озабоченно покачал головой Рябов, — И ведь с самого утра!» Он приподнял забрало шлема, осторожно, по лисьи, понюхал воздух, потом поднял забрало полностью. Остальные последовали его примеру. В микроавтобусе пахло бензином, грязной рабочей одеждой и французскими духами. «Что нам менты! — татуированный достал сигарету и закурил, — Они тама, мы здеся — сидим, никого не трогаем, починяем примус … ха-ха-ха!…» «Потерпеть не можешь? — недовольно спросила Аннета, — И так дышать нечем!» — рабочий комбинезон выглядел на ней элегантным, как на фотографии в журнале «Пролетарка». «Не журысь, Аннеточка! — Ворон ласково потрепал ее по щеке, — Кури, не кури — все одно, в могилу ляжешь.» «Отстань …» — с брезгливой гримасой, Аннета отбросила его руку. «Во, дает! — восхитился татуированный, — Эх, повезло мне — какую деваху отхватил!» Он повернулся к Эрику: «Вот ты, Нидерландист, ученый, семи пядей во лбу — объясни, почему такая краля меня, простого парня, полюбила?» «Прекрати, пожалуйста!» — резко сказала Аннета. «Не знаю.» — без выражения отвечал Эрик. «Ворон, хлебало заткни! — вклинился Рябов, — Мне ваш базар, что чирий в ухе.»

Микроавтобус ехал по Садовому Кольцу. Около небоскреба на площади Восстания, вдоль грязно-зеленых сугробов стояло несколько милицейских машин. Повсюду кишели милиционеры: гордо расхаживали по тротуару, неустрашимо запихивали раннего пьяницу в воронок, бдительно проверяли у подозрительного прохожего документы. Гулявший по улицам ветер свивал падающий снег в десятки бледно-зеленых смерчей. «Ворон, ты сыворотку прихватил?» — спросил Рябов; «Прихватил.» «Какую еще сыворотку?» — проявился дефективный; «Ежели тебя заразная крыса в канализации укусит, чего будешь делать?» — объяснил татуированный. Они миновали Маяковку — стараясь не чувствовать ничего, Эрик проводил взглядом окна своей бывшей квартиры. «А что, много их там?» — спросила Аннета, поджав от гадливости губы. Возле кинотеатра «Форум» стоял военный патруль: два нескладных долговязых солдатика и толстый расхристанный лейтенант (шинель его была расстегнута, шапка — сдвинута на затылок). «Хватает.» — отвечал Рябов, озабоченно поглядывая по сторонам. «Мутантных или обычных?» — «Обоих.» «Бр-р-р!» — Аннета передернулась. «Не дрейфь! — татуированный расправил плечи и выпятил грудь, — Я свою биксу в обиду не дам!» Дефективный вытаращил глаза, раздул щеки и задергал кадыком в тщетной попытке беззвучно выпустить из пищевода накопившийся там воздух.

«Приехали. — Рябов свернул в узкую боковую улицу, потом во двор какого-то дома. — На выход.» Справа и слева от микроавтобуса высились облезлые стены домов, наверху серела узкая щель неба. В проеме подворотни, через которую они приехали, мелькали редкие прохожие. Татуированный и дефективный полезли наружу. «Нидерландист и Аннета, сидеть внутри. Не дай Бог засветитесь, — Гришаня странно, по-стариковски, хихикнул, — из вас дорожные рабочие, как из Калача балерина!» Он вылез из машины, достал из кармана мятый листок бумаги, испещренный какими-то чертежами, и осмотрелся по сторонам, сличая виденное с нарисованным. Потом ткнул пальцем вниз: «Здесь.» Дефективный выволок из багажного отделения микроавтобуса лом и стал остервенело тюкать по слежавшемуся снегу. Двор был совершенно безлюден — ни детей, ни жильцов, прогуливавших собак, ни бабушек у подъездов. Татуированный вытащил из микроавтобуса барьеры и стал расставлять вокруг постепенно проступавшей из-под снега крышки канализационного люка. Рябов скомкал бумажку с чертежами и пустил ее по ветру. Окна нижних этажей окрестных домов были забиты досками, окна верхних этажей — разбиты. Удары лома гулко резонировали в узком колодце двора. Где-то наверху моталась и хлопала под ударами ветра незапертая оконная створка. Дефективный подцепил крышку ломом и своротил на сторону — из люка повалил густой, розоватого оттенка пар.