Тысяча четыреста восемнадцать дней(Рассказы о битвах и героях Великой Отечественной войны)

Во второй половине 27 июня в расположении окруженного врага начались сильные взрывы и пожары — гитлеровцы взрывали и жгли военное имущество, которое не могли взять с собой. В это же время авиаразведка обнаружила скопления вражеской пехоты, танков, артиллерии, автомашин. Колонны, обращенные на север, увеличивались. Скопления войск в лесах возрастали. Стало ясно, что гитлеровцы вот-вот, упредив подход наших стрелковых соединений к северной части кольца, ринутся на прорыв. И прорвутся.

В те часы единственная надежда была на авиацию. Командующий 16-й воздушной армией генерал Сергей Игнатьевич Руденко получил приказ Жукова и Рокоссовского: «Нанести удар по окруженной группировке до наступления темноты…» До наступления темноты оставалось всего четыре часа. А самолеты армии почти все в воздухе — выполняют другие задания. Приходится изумляться, как командующий и его штаб сумели буквально в считанные минуты организовать тот истребляющий, сокрушающий удар с воздуха. Нужно было подготовить возвращающиеся на аэродромы самолеты к новому вылету, уточнить линию фронта окружения — чтобы не ударить по своим, распределить высоты, с которых будут действовать бомбардировщики, а с которых — штурмовики, создать истребительное прикрытие над районом удара, назначить время каждой группе самолетов — чтобы не мешали друг другу, не столкнулись над целью… В небо поднималось 526 боевых машин.

В 19 часов 15 минут первые группы бомбардировщиков и штурмовиков нанесли удары по головной части огромной колонны. Сразу же возник затор на дороге. Последующие группы самолетов уничтожали стоявшую технику и войска, а также скопления войск в лесах. Горели танки, автомашины, взрывались боеприпасы. Клубы черного дыма на 300–400 метров поднимались из лесов в вечернее небо. Фашистов охватила паника. Никто никого не слушал. Никто никому ничего не приказывал. Зенитные орудия врага были побиты штурмовиками, истребители врага не успели прилететь. Фашисты, бросив все, бежали к Березине, пытались вплавь перебраться через реку. Ровно полтора часа длился удар с воздуха. Закончили его штурмовкой наши истребители, которым не пришлось встретиться с вражескими самолетами.

Все танки и штурмовые орудия, около 5 тысяч орудий и тысяча автомашин, — все осталось на месте побоища. Войска 65-й и 48-й армий 28 июня завершили уничтожение деморализованного врага. На другой день был очищен от фашистов Бобруйск.

В боях на бобруйском направлении противник потерял около 74 тысяч солдат и офицеров убитыми и пленными. В районе Бобруйска, как и в районе Витебска, образовалась огромная брешь. В нее вошли войска 1-го Белорусского фронта и двинулись — в своей полосе — к Минску.

Мы с тобой, читатель, пропустили 2-й Белорусский фронт. Он тоже хорошо исполняет порученное дело — как бы оттягивает на себя фашистские войска, не позволяет им ни организованно и быстро отходить, ни посылать помощь к Витебску и Бобруйску. И в то же время 2-й Белорусский фронт уничтожает фашистов. Его войска форсировали Днепр, разрушив последний остаток «Восточного вала». Подобно соседям, устроили свой котел противнику в Могилеве. 28 июня освободили город от оккупантов.

Посмотри на карте линию фронта к этому дню. 1-й и 3-й Белорусские фронты далеко обогнали отступающего противника. Он уже зажат между ними. Очень приятное обстоятельство — замысел окружения врага у Минска сбывается.

«Война есть продолжение политики…»

Больше сорока лет прошло, как окончилась война, но я, когда слышу слова «второй фронт», неизменно вспоминаю опушку леса у деревни Назия — на Волховском фронте. Летом 1942 года там, среди желтых песочных воронок и избитых осколками деревьев, стоял наш дивизион. С самого рассвета до самой темноты в небе кружили фашистские самолеты, свистели и взрывались бомбы. Недалеко был голодающий Ленинград. Из газет мы знали, что тяжелейшие бои идут и под Сталинградом. Настроение у нас, восемнадцатилетних, и у пожилых солдат было тревожное. В перерывах тяжелой боевой работы собирались под высокой сосной, сидели на сухой земле, поросшей брусничником, курили сладковатую гнилую махорку. Разговаривали. О чем бы ни заходил разговор, обязательно поминали второй фронт. Союзники обещали высадиться в Западной Европе в 1942 году. Лето было на исходе. Осенью, мы понимали это, на море начнутся штормы, высаживаться с кораблей будет трудно. Значит, рассуждали мы, вот-вот наступит обещанный день, и нам станет полегче.