Тысяча благодарностей, Дживс!

Пелам Гренвилл Вудхаус Тысяча благодарностей, Дживс!

Глава 1

Удобно усевшись за стол и приступив к яичнице с ветчиной, которую Дживс дал мне от щедрот своих, я испытывал, если можно так выразиться, странную экзальтацию. Обстановка казалась благоприятствующей. Я снова был в своей старой насиженной цитадели, и сама мысль, что я больше не увижу Тотли-Тауэрс, сэра Уоткина Бассета, его дочь Мадлен и, главное, презренного Спода, или лорда Сидкапа, как он теперь себя называет, действовала на меня, как средняя взрослая доза одного из тех общедоступных лекарств, которые поднимают общий тонус и вселяют в человека бодрость.

– Яичница, Дживс, – объедение, – сказал я. – Вкусней не бывает.

– Да, сэр?

– Без сомнения, эти яйца откладывали довольные жизнью несушки. И кофе отменный. Не премину пропеть хвалу и бекону. Скажите, вам не кажется, что со мной сегодня утром что-то творится?

– По-моему, вы в хорошем настроении, сэр.

– Да, Дживс, сегодня я чувствую себя счастливым.

– Очень рад это слышать, сэр.

– Можно сказать, я на седьмом небе, и радуга висит у меня через плечо.

– Прекрасное положение вещей, сэр.

– Помните то слово, начинается с «эй», я слышал, как вы иногда говорите его?

– Эйфория, сэр?

– Вот именно. У меня давно не было такого острого приступа эйфории. Я полон до краев витамином В. Хотя, конечно, как долго это продлится, неизвестно. Бывает, только развеселишься, а тут уже тучи начинают делать свое черное дело.

– Совершенно верно, сэр.

Я наблюдал, как солнечный восход
Ласкает горы взором благосклонным,
Потом улыбку шлет лугам зеленым
И золотит поверхность бледных вод.
Но часто позволяет небосвод
Слоняться тучам перед светлым троном.
Они ползут над миром омраченным,
Лишая землю царственных щедрот[1].

– Вот именно, – согласился я, подумав, что сам не смог бы сказать складнее. – Всегда нужно быть готовым к перемене погоды. Но пока она не произошла, будь счастлив в полную меру.

– Абсолютно точно, сэр. Carpe diem[2], советовал римский поэт Гораций. Английский поэт Геррик выразил те же мысли и чувства, сказав, что «нужно розы рвать, пока они свежи». Ваш локоть в масленке, сэр.

– Ой, спасибо, Дживс.

Что ж, пока неплохо. Начало удачное. Но как вести повествование дальше, просто не знаю. Не представляю себе, как писать новую главу Истории Бертрама Вустера – а именно на это я собираюсь замахнуться, – не углубляясь в прошлое, не упоминая событий, случившихся в предыдущих главах и не объясняя, кто есть кто и что, где, когда и почему произошло; но начни я объяснять все это, что скажут те читатели, которые идут со мной рука об руку с самого начала? Они закричат: «Старье!» или, как говорят французы: «Déjà vu»[3].

С другой стороны, я не должен забывать и о новичках. Нельзя допустить, чтобы бедолаги бились над решением ребусов. А то между нами может состояться примерно следующий обмен репликами:

АВТОР. Я почувствовал огромное облегчение, улизнув из Тотли-Тауэрс.

НОВИЧОК. Что это, Тотли-Тауэрс?

АВТОР. Дело шло к тому, что мне придется жениться на Мадлен.

НОВИЧОК. Кто это Мадлен?

АВТОР. Понимаете, Гасси Финк-Ноттл сбежал с кухаркой.

НОВИЧОК. Кто это Гасси Финк-Ноттл?

АВТОР. Но к счастью, поблизости оказался Спод и перехватил ее, чем спас меня от эшафота.

НОВИЧОК. Кто это Спод?

Сами видите, положение безнадежное. Бестолковщина, одним словом. Я вижу единственный выход: попросить читателей со стажем отвлечься ненадолго, есть множество дел, которыми они могли бы заняться – помыть машину, разгадать кроссворд, выгулять собаку, – пока я введу в курс дела начинающих.

Короче говоря, в силу обстоятельств, о которых здесь нет нужды распространяться, Мадлен Бассет, дочь сэра Уоткина Бассета из Тотли-Тауэрса, графство Глостершир, долгое время полагала, что я безнадежно в нее влюблен, и уведомила меня, что если ей когда-нибудь представится случай дать своему нареченному Гасси Финк-Ноттлу от ворот поворот, она выйдет за меня замуж. Такой поворот нисколько меня не устраивал, ведь хотя я и сознавал, что она писаная красавица, она отвращала меня тем, что была сладко-слезливой барышней, звезды на небе считала божьими цветочками и верила, будто всякий раз, как высморкается фея, на свет появится младенец. А это, как вы сами понимаете, последнее, что захочешь иметь у себя в доме.