Тыл — фронту

В тот же год молодая работница Московского подшипникового завода Екатерина Барышникова выступила с почином: за счет высокопроизводительного труда членов бригады высвободить рабочих для создания новой бригады. В короткий срок это начинание нашло широкое распространение на всех заводах и шахтах города. Это позволило высвободить 1385 рабочих и создать 69 комсомольско-молодежных коллективов. Только на рудоремонтном заводе было организовано 10 таких бригад. Здесь особенно отличились коллективы И. Рязанова, Н. Чайкиной, Н. Деева, Е. Торгашевой, выполнявшие норму на 250—300 процентов.

Так, чуть окрепнув, многие из молодых вставали в ряды трудящихся под лозунгом: «Работать не только за себя, но и за товарища, ушедшего на фронт!» На шахтах и заводах города росло движение двухсотников, многостаночников, совместителей профессий. Токарь завода имени Кирова комсомолец Александр Попов выполнял производственное задание на 300—400 процентов, передавал свой богатый опыт молодым рабочим, пришедшим на предприятие прямо со школьной скамьи. За доблестный труд в годы войны Александр награжден двумя медалями. Комсомолка Анна Лукина, одна из первых в городе удостоенная орденами Красной Звезды, выполняла норму на 500—600 процентов. Как награду, она получила право в составе делегации Челябинской области выехать на Северо-Западный фронт, куда от трудящихся Копейска к 26-й годовщине Великого Октября было собрано и отправлено восемь тысяч посылок. Три тысячи их ушло из города добровольцам Уральского танкового корпуса.

Почину передовиков последовали выпускница ремесленного училища Морозова, навалоотбойщик Сердюков и забойщик Беренчук — оба с шахты № 204, Хасанов и Брус с шахты № 205 и многие другие. К концу 1942 года число молодых двухсотников возросло до 317.

Запевалами движения «двадцатчиков», выполнявших месячное задание за 20 дней, явились молодые рабочие завода «Строммашина» Нетудыхата, Лось, Лошак, Снисаренко, Шараманова, вставшие за два станка. Передовики производства, они выполняли месячные планы за 16—18 дней.

Широчайший размах среди молодежи получило движение рационализаторов. Стахановец Анатолий Бойник с завода имени Кирова внес предложение литейщикам: отливать подающую часть врубовой машины с отверстием под ролик с уменьшенными припусками на обработку. В результате процесс обработки этой операции уменьшился на 50—60 процентов и вместо пяти передков за смену рабочие стали давать 10—12.

Эти примеры можно было продолжить. Именно так — нанизывая их, подгоняя друг к другу — в годы застоя писалась любая героическая страница из нашей истории. А ведь в тылу, как и на фронте, были свои победы и поражения, радости и горести, герои и дезертиры, люди болели и умирали — от недоедания и холода, плохого материально-технического обеспечения, невнимательного отношения к нуждам и запросам.

Зоной умолчания, белым пятном истории до недавнего времени оставалось какое-либо упоминание о насильственном переселении на шахты города немцев из Поволжья или жителей Средней Азии.

В мае 1943 года в трест «Копейскуголь» прибыло в порядке мобилизации из Узбекистана 895 человек и 650 человек — в «Челябинскуголь». К приему нового пополнения рабочих трест не подготовился. Для приезжающих не оказалось мест в общежитиях, поэтому их временно размещали в конторах, красных уголках и даже на улице. Не хватало в нужном количестве постельного белья, обуви. В городе распространились слухи о якобы существующем людоедстве среди узбеков, и это, естественно, не способствовало дружелюбному отношению к ним местного населения.

Использовались национальные кадры из Средней Азии в основном на подсобной, трудоемкой, неквалифицированной работе. Это потребовало введения дополнительного питания. В массе своей узбеки плохо или совсем не знали русского языка, не могли читать газеты. Поэтому для них ежедневно проводилась специальная читка газет, приказов Верховного Главнокомандующего и сводок Совинформбюро.

Проверка общежитий, проведенная в июле, показала, что в комнатах тесно, грязно, неуютно, обнаружены клопы и даже вши. 47 человек по болезни пришлось отправить обратно на родину, девять человек умерли, 30 сбежали. Только на шахте № 1—2 из 103 узбеков 21 уехал, шесть сбежали, пятеро умерли.

Еще худшим было положение граждан немецкого происхождения из автономной республики Поволжья, которым было выражено недоверие и обвинение в пособничестве врагу. Они подверглись переселению в глубокий тыл, им было отказано в праве защиты Родины с оружием в руках. Все мужчины от 15 лет и старше оказались мобилизованными в трудармию. Это понять можно — надо же было кому-то ковать победу и в тылу. Но была ли необходимость держать советских немцев в условиях лагерей? Зачем сыновей отделяли от их семей и отправляли на поселение в другие места? 45 лет прошло после окончания войны, а многодетная Марта Шмидт все равно не может объяснить, где и почему в трудармии на уральских лесоповалах, стройках и шахтах пропали ее муж и сыновья.