Тыл — фронту

— В баню! И сколько поместитесь, располагайтесь.

Сам дневал и ночевал в цехе. Гигант-завод еще до войны начал работать на оборону, он и построен был с учетом, в случае необходимости, перейти на производство танков и артиллерийских тягачей. До войны ЧТЗ освоил выпуск дизелей, тягачей и тяжелых танков КВ конструкции Кировского завода. Но то были опытные образцы. И уж вовсе не планировалось размещать здесь другие заводы. Но пришлось.

За считанные недели десятки эшелонов переместили сюда единственный в стране моторный завод из Харькова, танковый из Ленинграда, московский завод — тысячи станков и другое оборудование, десятки тысяч людей. За считанные дни станкам и людям надо найти место, не просто пристроить, а чтобы они сразу давали продукцию, причем во много раз больше, чем у себя дома. На раскачку, на оглядку времени не отпущено. Враг под Москвой, под Харьковом, у стен Ленинграда. Фронт ждет танки, нужно и другое оружие.

Даже теперь, по прошествии почти полувека, трудно охватить умом, оценить то, что сделали тогдашние командиры производства, рабочие — челябинцы, приехавшие харьковчане, ленинградцы. Очевидно, талант, ум и сила по-особенному проявились, обострились в трудную годину.

Тихонова направили в моторное производство к знаменитому Я. И. Невяжскому, он послал в ремонтно-механический. Начальник цеха сказал, что конструкторы ему не нужны.

— Пойдешь мастером?

— Пойти можно, но я никогда не работал им.

— Научишься!

Тихонов с технологом разыскивали станки на разгрузочных площадках. Тогда всю многокилометровую территорию предприятия завалили станками, лежали они без паспортов, чертежей. И вот мастер с технологом рассчитывали, где и как установить оборудование, как затащить в цех. Тогда же встретился с Котиным и удивился, что тот его не забыл, спросил, в каком цехе работает, как устроены и где работают ленинградцы. Встретился он и с Духовым, потянулся как к родному и оробел. Николай Леонидович был в генеральской форме. Но конструктор улыбнулся, спросил:

— Ну как, Евгений Андреевич, идет мне генеральская форма?

И всю робость будто рукой сняло.

В конце войны Духов возьмет Тихонова в свое КБ ведущим конструктором, и там Евгений Андреевич познает творческий взлет. Памятуя об этом, товарищи запишут в приветственном адресе: «…узлы и системы, разработанные и внедренные в изделия спецтехники при Вашем участии, безотказно работали на благо нашей Отчизны».

Но говорить об этих узлах не было принято — «спецтехника». Бесчисленное множество технических задач, которые придется решить в годы войны, станут тем волшебным сундучком-кладом нужного всякому конструктору опыта. Получит он авторские свидетельства на рацпредложения и изобретения, грамоты и премии за создание новой, уже мирной техники. Все, все это будет позже.

А в сорок втором Духов и Тихонов с болью в душе вспоминали Ленинград.

— Как там сейчас трудно, представить нельзя, — сказал Николай Леонидович. — Наша задача помочь им выстоять. Помочь оружием, танками.

Мысли о том, что Ленинград сдадут, никогда и ни у кого не было, и, если бы она появилась, человек перестал бы себя уважать. День за днем усталые, голодные люди работали, чтобы скорее наладить выпуск танков, вооружить Красную Армию.

Тихонова перевели в цех обработки коленчатых валов, сначала мастером, потом старшим мастером участка хвостовиков. Деталь высокого класса точности, не просто наладить ее выпуск. Харьковчане привезли с собой дюжину коленвалов и четыре десятка хвостовиков, из них тридцать семь бракованные. Надо попытаться исправить брак. Каким образом? Кто будет это делать?

На участке сорок рабочих. Если в Ленинграде на Кировском токарей ниже шестого разряда не было, то тут в основном вчерашние фэзэушники или совсем необученные домашние хозяйки, есть еще старики. Станки-переселенцы без фундамента, закреплены на шашечном полу, кое-как подключены к энергопитанию, словом, расхристанное хозяйство. Мастеру много покрутиться надо, чтобы привести в порядок его.

Большой недостроенный цех продувается всеми ветрами, только лишь поземки нет, крыша, стены покрыты изморозью. В цехе стоят бочки, в них жгут кокс, дрова, чтоб хоть изредка рабочий мог отогреть руки. Забота о людях — задача мастера.

За токарным станком Таня Жилина — семь классов и четырехмесячные курсы токарей. Запорола резец и — в слезы. Мастер наказывает старому рабочему, чтобы присматривал за ней, как бы не заснула ночью у станка.

За шлифовальным Шура Бормотова, веснушчатая, маленькая росточком, сколько же она слез пролила из-за того, что эмульсия густеет и замерзает, придет на смену, а подставка-ящик пропал. Она Же без него поверхность обработки не видит.

— Что ты все плачешь?! — сердится Тихонов.

— Продукцию фронт ждет! — и заливается слезами.

Похвалить девчонку надо, а за что?

— Не реви, Шура, ты у нас самая красивая!

— Да-а, а веснушки?

— Веснушки — это хорошо! Сама не понимаешь, как хорошо!

Смотрит удивленно на мастера, не верит, думает, что он насмехается. А Тихонов серьезный. Шмыгнет Шура носом и улыбнется.

То у нее станок не включается, сломался.