Тыквенная книга

– Прости, что пугаю тебя. Но постарайся быть осторожнее и не суйся в мир за переплётом. Это очень опасный, пусть и прекрасный мир. Он таит в себе множество соблазнов. И ты можешь поддаться искушению и никогда не вернуться из фантазий. Конечно, выдуманный мир хорош, но, пожалуйста, помни, каким бы великолепным он ни был, он никогда не заменит реальный.

– Та девочка, Хельга, она об этом забыла?

Дядя кивает.

– Хельга слишком далеко зашла в своих грёзах. Она была очень сильной воображающей, несмотря на то, что полукровка. Но она запуталась в выдумках, забыла путь в реальный мир, не нашла тропинки. Есть два воображаемых мира. Тот мир, который ты видела, провалившись в «Пепелище». Этот мир создан воображением очень сильного человека и продолжает существовать благодаря записям в книге и людям, которые воображают во сне. Их так и называют – спящие. Этот мир, за переплётом, он почти реален, будто параллельный мир, дополнение настоящего. Но каждый выдумщик или воображающий может создавать собственный мир, мир мечтаний и фантазий, уходить по тропинке в мир снов. Хельга заигралась. Конечно, мы попытались её спасти, создав её зеркальное отражение, но оно оказалось слишком слабым. Мы потеряли Хельгу.

Дядя на мгновение замолкает.

– Поэтому прошу тебя, Элла, будь осторожна. Я понимаю, что, живя в доме на границе двух миров, ты неизбежно соприкоснёшься с воображаемым миром, но будь осторожна.

– Я обещаю, дядя.

Хлюпая носом, Элла кивает. Ей страшно. Страшно исчезнуть так же навсегда, как исчезли и Демидовы. Раньше Элле казалось, что души умерших возносятся в прекрасное далёко, где в безмятежности коротают вечность. Но, увидев их тела в гробах, увидев хмурые кресты и дождливое небо, Элла поняла, что после смерти есть только холодная земля и крышка гроба над закрытыми глазами. Дальше – нет ничего.

И эта зияющая пустота пугает больше всего. А безумие Хельги – чем оно лучше смерти? Когда тебя уже нет, когда ты растворяешься в мечтах, которых не существует? Живёшь, дышишь, видишь – и всего этого на самом деле нет. Когда не узнаёшь друзей и родных, когда тебя за руку водит нянька.

В мрачной задумчивости Элла выходит из кабинета, но на пороге оборачивается.

– Дядя Марк, а Тошку никак нельзя забрать?

Но могучий богатырь непреклонен и без тени милосердия качает головой.

– Это невозможно, Элла. Увы, кошки слишком опасны.

– Ладно. Ну, тогда мне можно отправиться в ту школу, где Дантесса учится левитировать предметы?

Дядя хмурится.

– Я думаю, тебе лучше обучаться на дому.

– Значит, я всё-таки научусь всяким колдовским штучкам с помощью книг и воображения?

Марк Андреевич сдвигает брови.

– Элла, запомни ещё раз: воображение – это не игрушки. Учить тебя будет Марфа Ильинична. У неё не поиграешь.

Элла грустно кивает. Да уж! Баба-Яга не похожа на любительницы забав, одарённую богатой фантазией. Разве что знает тридцать способов заварить чай с бурьяном.

«Небось, тыквы выращивать будем!»

Глава 6

В два часа после полуночи в доме властвует темнота. Из окна, ведущего на лестницу, льётся неровный лунный свет и падает на стройную Дантессу, сумраком освещая её платье с юбкой-тюльпаном до колен, белые кружевные гольфы и чёрные кожаные перчатки, совершенно не сочетающиеся с её тоненькой фигуркой и изящными завитками волос.

Элла в чёрном (самый подходящий для ночных вылазок цвет!) сарафане осторожно подкрадывается, прикрывая свечу ладонью.

– Зачем мы здесь?

– Тише, – одними губами, – не разбуди взрослых и Хельгу. Было довольно трудно всем подсыпать снотворного. Знаешь, как чутко они спят? Засекают, стоит только на миллиметр высунуть нос из спальни. Я хочу тебе показать кое-что. Идём.

Дантесса пододвигает стул на середину лестничной площадки, проверяет, не скрипит ли он, и взбирается. В темноте юная авантюристка нашаривает люк, тянет за кольцо, и с неожиданным грохотом падает лестница. Девушка, закрывая лицо руками, соскакивает со стула и стоит зажмурившись.

Некоторое время ночные шалуньи, не шелохнувшись, вслушиваются в тишину. Кажется, Марфа Ильинична и Хельга спят. Главное, чтобы Хельга не проснулась, её дикие крики способны и мертвеца разбудить. Но из недр дремлющего дома не доносится ни звука, не слышно даже порывистого дыхания воображаемых кошек и мягкого шуршания лапок.

Девочки залезают на чердак.

Единственная свеча вырывает из мрака очертания деревянных ящиков, картонных коробок с подписями фломастерами и детскими рисунками в углах, плетёного кресла-качалки и, наконец, пыльной тумбочки, на которой стоит сломанный торшер. Он уже настолько сросся с пылью, что сказать его цвет невозможно.

– Хм, она должна быть где-то здесь, – озадаченно оглядывается Дантесса. Элла угадывает, что её спутница и сама впервые в обители старых вещей. И это пугает. Сейчас как угодят в какую-нибудь ловушку, собьются с тропы. Конечно, дядя говорил, что для этого нужно сначала перенестись в мечты и фантазии, но кто сказал, что чердак – настоящий?

Элла ёжится: она не знает, как отличить реальность от воображения. Вот ведь угораздило ввязаться!

– Что мы ищем, Дантесса?

– Книгу, естественно.