Ты жена мне, помнишь?

Слава богу, браслеты со своей задачей справились, и я, к моему огромнейшему облегчению, за день так ни разу и не воспламенилась. Ни когда стояла столбом, выдерживая снятие мерок, ни тогда, когда мерила многочисленные готовые наряды, которые мне принесла модистка, исходя из размера предоставленного ей Бригиттой – и когда только успела? – домашнего платья. Ни потом, когда долго выбирала фасоны новых нарядов, слушая, что сейчас модно носить в высшем обществе Арганды и как можно незаметно избавиться от корсетов, а сама мысленно всё равно то и дело возвращалась к мужу и его предполагаемым детским травмам.

Мне несложно представить, каким он был ребёнком. Я понимаю, что люди с возрастом меняются. Но некоторые вещи остаются неизменными. Наверняка Федерик всегда очень трепетно и с любовью относился к матери. И считал своим долгом защищать её от тирана отца. Это просто видно. Он даже на мою защиту стал без сомнений и колебаний. Как истинный рыцарь. Как тот, кто привык быть защитником и опорой. 

Вот только вряд ли в детстве ему хватало сил противостоять жестокому отцу. И можно только гадать, что ему довелось пережить мальчишкой, если я правильно поняла намёки старого лекаря.

К тому же неизвестно, как король к собственному сыну относился. Есть подозрения, что отцом он был таким же «хорошим», как мужем. 

Может, поэтому Федерик предпочитает жить в собственном особняке, а не в королевском дворце? 

Объект моих тяжких дум к ужину так и не вернулся, передав через Рэймандо послание, что будет поздно, и его не нужно ждать.

Девочки тоже отказались спускаться, как мне сообщила Бригитта, когда явилась звать к столу. Они, мол, устали и хотят лечь пораньше перед завтрашним днём. Помнится, в детстве я тоже старалась побыстрее лечь спать перед каким-то важным событием, чтобы это событие быстрее наступило. Мне осталось лишь понадеяться, что желание Кати и Эми действительно вызвано предвкушением поездки, и это не уловка, чтобы со мной лишний раз не видеться.

– Они поужинали у себя? –  всё же уточнила я. – Надеюсь, не сидят голодные, лишь бы не спускаться?

– Нет, что вы. На кухне мне сказали, что юные хозяйки уже забегали поесть пару часов назад, – был мне ответ. – Девочки часто так делают, когда его высочества нет дома. Их прежняя гувернантка данна Грэссия очень старалась отучить принцесс от этой пагубной, как она считала, привычки. Но хозяин сказал, что не видит ничего плохого в том, что его дочери едят в тёплой компании преданных людей, а не в одиночестве, когда его нет рядом.

Что-то мне подсказывает, такой подход к воспитанию далеко не самый распространённый в аристократических кругах Арганды. Всё-таки девчонкам несказанно повезло с отцом.

Поужинала я всё-таки одна.

А потом попросила Бригитту отвести меня к комнатам падчериц.  Понимаю, что вряд ли мне обрадуются. Но проверить их должна. Вдруг они не спать легли, а какую-то шалость опять затевают. Или наоборот нервничают перед нашей общей поездкой и не могут уснуть. Целый день ведь на глаза не показывались.

Однако, когда я подхожу сначала к комнате Каталины и тихонько приоткрываю дверь, то вижу, что девочка уже действительно спит. Притом с непогашенным светом и в обнимку с чем-то весьма напоминающим альбом. Видимо рисовала перед сном, да так и уснула.

Жестом попросив Бригитту подождать в коридоре, тихонько проскальзываю в комнату и подхожу к кровати. Осторожно перекладываю одну руку Кати на одеяло, потом вторую, вытащив из запачканных пальчиков кусочек сангины. Поднимаю альбом, упавший ей на лицо, стараясь не разбудить кроху. И закрываю, поборов желание посмотреть. Пусть она маленькая, но это всё-таки её личное. Захочет, сама покажет.

Положив всё на прикроватный столик, поправляю сползшее на пол одеяло. Да так и застываю, со щемящим сердцем любуясь крохой. Какая же она милая. Маленькая красавица.

Не в силах сдержаться, склоняюсь и целую тёмно-русую макушку. Густые ресницы на нежных щёчках чуть вздрагивают, но девочка продолжает спать.

Сладких снов, моя радость.

Приглушив свет прикроватного светильника – благо уже научилась вчера, наблюдая за Бригиттой – так же тихо выхожу и осторожно закрываю за собой дверь. И иду к соседней комнате.

Эмелин, кажется, уже тоже легла. Даже свет погасила. Но когда я бесшумно открываю дверь, мне чудится какое-то шевеление на кровати, которое буквально мгновенно стихает.

Спит? Или притворяется? 

Буду считать, что спит. Оставив дверь немного приоткрытой, чтобы было хоть что-то видно, подхожу теперь к своей более колючей и упрямой падчерице. 

И ведь точно не спит. Дыхание выдаёт. И слишком цепко ухватившиеся за одеяло пальчики. Но упрямо притворяется. Ёжик мой милый. Вся такая колючая снаружи, а внутри наверняка нежная и ранимая. Нуждающаяся в любви. 

Я уже их люблю. Они уже мои. 

Улыбнувшись своим мыслям, присаживаюсь рядом с ней на кровать. Глажу по голове, убираю с лица прядку волос за ухо. Девочка даже дышать забывает. 

– Сладких снов, моя хорошая, – шепчу, склоняясь. И тоже целую в макушку, буквально чувствуя, как стучит взволнованно маленькое сердечко.