Ты всё ещё моя

– На пятерых вам! – выдает свекор и откупоривает пятую бутылку. – Должны же дети перемахнуть родителей!

– Не закачаешься, папа, если каждый по пять даст? – смеется мама Таня.

– Не закачаюсь.

Мы с Артемом только смеемся. Пока родня выпивает, любуемся сыном. Никак насмотреться не можем. Такой он чудесный, что с рук спускать неохота. Спит, причмокивая пухлыми губками.

– Дайте же мне внука подержать, – тянется к малышу мама Таня. – Ой, Господи… Как на Тёму похож! Просто невероятно!

Мы с Чарушиным переглядываемся и молча отдаем ей сына.

– Какой сладюсик, – умиляется практически вся женская половина гостей.

– Мужик, – заключает оставшаяся, тестостероновая.

Дома свекровь всю работу на себя берет – угощает гостей, размещает тех, кто остается, по комнатам. Я большую часть времени провожу наверху с малышом и сестрами.

– Артем сказал, что мы можем приезжать к вам, когда захотим, – тихо делится старшая из оставшихся в доме наших родителей – пятнадцатилетняя Даша. – Мама разрешила. Она его боится. Артем нас позвал, мама и пискнуть против не посмела. Даже когда зять уведомил, что только вечером назад привезет. Представляешь? Мы теперь сможем видеться.

– Я очень рада, – шепчу я, сдерживая слезы.

Этот поступок Чарушина трогает до глубины души. Ну и, кроме того, сильно радует то, что с девчонками связь восстановилась. Все-таки тревожно мне было, переживала за них.

– Тёма сказал… – продолжает самая младшая – Уля, машинально называя Артема так, как сегодня не раз слышала от нас. – Твой муж сказал, что если нам будет плохо дома, мы можем вообще к вам перебраться и жить здесь.

– А вам плохо?

Девочки пожимают плечами.

– Нормально, – выдыхает Оля. – Только скучно.

– Да… Скучновато, – соглашается Наташа.

– Можно мне подержать Кирюшу? – жмется мне под бок девятилетняя Стефа.

– Конечно, милая…

– И я хочу!

– Я тоже!

У меня попросту сжимается сердце. Сначала больно-больно, а миг спустя уже – сладко-сладко. Даю девочкам подержать сынишку, позволяю играть и помогать во всем, что делаю. А вечером, когда приходит мама Таня, все вместе купаем его. Только после этого Артем отвозит девочек домой.

Сытый Кирюшка быстро засыпает, а я ненадолго остаюсь одна.

В очередной раз благодарю Бога за мужа, за сына, за всю прекрасную семью Чарушиных. Молюсь за здоровье каждого из них и всех своих сестренок.

– Не спишь? – выдыхает с улыбкой возвратившийся Тёма.

– Тебя жду, – улыбаюсь с той же любовью, которую неизменно получаю от него.

– Устала же, наверное… – шепчет, когда обнимаю.

– Нет… Нормально все… Мне столько людей помогали, – на последней фразе тихонько смеюсь.

– Поспать все равно надо, – целует очень нежно.

– Надо, Тём.

И все же он увлекает меня к кроватке. Не размыкая объятий, вдвоем в нее заглядываем.

– Сын, – выдает весомо.

– Сын, – отражаю ласково я.

– Наконец-то он с нами.

– Наконец-то, Чарушин.

Еще крепче его обнимая, прижимаюсь лицом к шее. Закрывая глаза, впитываю тепло и вдыхаю запах.

Знаю, что с ним никогда больше не будет больно. Знаю, что любить будет до последнего дня существования нашего мира. Знаю, что еще не раз мы эту любовь приумножим.

И оставим после себя здоровых, красивых, свободных и самых счастливых детей. Потому что других у Чарушиных не получается. А я ведь теперь тоже одна из них. По статусу, по вероисповеданию, по жизненным ценностям – Чарушина. И ничто на свете с этих ориентиров сбить неспособно. Нет таких сил. Не существует в природе.

ЭПИЛОГ

– Круто у меня получилось, пап? Круто? – торжествует сын, расставляя руки, словно крылья.

Наши с Лизой крылья.

Счастливо смеюсь, пока шестилетний Кирюха делает победный круг по баскетбольной площадке на нашем заднем дворе. Уже второй год практически каждый день тут вдвоем гоняем.

– Почти трехочковый! Молодец, сын! Как же я тобой горжусь!!!

Распирает изнутри запредельно сильно. Любые его достижения во стократ важнее моих собственных. Наверное, это и является одной из несущих граней отцовства. Готов все свои силы, все свое время, все свои нереализованные, по каким бы то ни было причинам, амбиции вкладывать в рост и развитие детей.

При условии, что им это будет нужно, разумеется. На меня никогда не давили, и я в своей семье подобных методов воздействия не приемлю.

– Безмерно? – на последнем круге использует Кирюха наречие, которое чаще всего употребляет для усиления Лиза. – Безмерно мной гордишься?

– Безмерно!

– А я тобой!

За грудиной разливается жар. Это ли не лучшее, что можно услышать от своего ребенка? Если и вспоминать о своих личных достижениях, то только вот ради этого. Чтобы, как мой отец для меня, быть для своего сына примером.

– Мама не будет ругаться, если мы еще чуточку задержимся?

Ему всегда тяжело уходить с площадки, но я опять-таки стараюсь не заострять и в ультимативной форме не требовать.

– Проверять не будем, Кир, – выдыхаю со смехом.

Ветер подрывает с земли влагу и бросает ее парной волной мне в лицо. Казалось бы, сентябрь месяц, а еще духота собирается. Даже прошедший с утра дождь не спасает.