Ты в моей власти

Джил Гаскойн Ты в моей власти

Фреду и Фрэнсис, которые безоговорочно любят меня

1

Розмари проснулась, как обычно, ровно в семь, несмотря на выпитое накануне изрядное количество водки. За пятнадцать минут до того, как включился чайник с таймером – подарок Эллы, возвышавшийся наподобие миниатюрной электростанции на ночном столике, покрытом кружевной салфеткой. Приоткрыв один глаз, Розмари с некоторой робостью разглядывала четкий контур, удивляясь, как ее взбалмошной дочери пришло в голову подарить ей на день рождения такую практичную, хотя и экстравагантную вещь. Возможно, все дело в круглой дате. Пятидесятилетие.

– Ура, – воскликнула Элла, – устроим прием. Это серьезная веха.

– Что за веха? О чем ты? – Розмари терпеть не могла приемов.

– Пятидесятилетие, мам. Пора менять жизнь. Заняться чем-нибудь новым. Встряхнуться. А то ты становишься такой же невыносимой, как бабушка. Позовем пятьдесят близких друзей, у тебя наверняка наберется пятьдесят близких друзей.

– Элла, дорогая, ты шутишь. В пятьдесят лет столько близких друзей не бывает. Я каждое Рождество вычеркиваю из записной книжки по меньшей мере пять имен. И вовсе не потому, что эти люди умерли.

Все же гостей набралось человек двадцать– тридцать, можно сказать, стараниями Эллы.

Розмари уже давно и с успехом вела передачу на телевидении, это сделало ее жизнь после развода легче и значительно удобнее. Разведена, но не одинока – с двадцатипятилетней дочерью-актрисой, по большей части безработной, которая проводила дома довольно много времени, а исчезала, лишь когда ее выманивали очередной роман или очередная работа.

В чайнике вдруг загорелась лампочка, из него понеслись чудовищные звуки, заставившие Розмари сесть в постели, зажав уши руками, пытаясь заглушить звук и в то же время поддержать голову, которая явно в этом нуждалась. В ее годы пить вредно. Чашка чая в постели – вот все, что ей нужно. Давно ей никто не подавал чай в постель, разве что гостиничная прислуга. С мучительного развода прошло уже пятнадцать лет. Пятнадцать лет одиночества, сражений с трудными детьми – и теперь, наконец, успех, уверенность в себе и радость самостоятельной жизни.

Вода закипела, новехонькое устройство успокоилось и затихло. Розмари потянулась налить чаю, с благодарностью подумав о своей умной, заботливой дочери. В чашку полился кипяток. Вчера Розмари, конечно, забыла взять пакетики с заваркой.

– Проклятье…

Придется вставать и тащиться по ступенькам вниз. Даже не пытаясь привести в порядок остатки вчерашней прически, она накинула халатик, сунула ноги в шлепанцы и решительно двинулась на кухню.

Открыв дверь спальни, Розмари обнаружила, что в доме было поразительно тихо. Большой, светлый, милый дом, купленный лет пять назад, когда ее телевизионная передача вдруг стала необыкновенно популярной. Одно из преимуществ известности – с деньгами в кармане можно купить дом, достаточно большой, чтобы спрятаться от ежеминутно узнающих тебя зрителей. Она была влюблена в этот дом в Уимблдоне сильнее, чем в любого мужчину за всю свою жизнь.

Розмари раздвинула шторы на лестничной площадке, впустив раннее утро и неяркий мартовский солнечный свет. Спустилась вниз по широким ступеням, придерживаясь за перила, чувствуя, что после вчерашнего ноги не вполне слушаются ее. Она и не взглянула на видневшиеся сквозь открытые двери остатки вчерашнего празднества. Это ее не касается. Позже придет Пат и все уберет. Когда-то давно работа по дому была средоточием ее жизни. Теперь это время прошло. Она могла позволить себе нанять для этого Пат.

Розмари вошла в кухню. У раковины стоял человек. Силуэт его четко вырисовывался на фоне освещенного только что выглянувшим солнцем окна. Он что-то напевал и мыл посуду под струей воды. На мгновение ее охватил такой страх, что сердце сжалось. Человек обернулся и посмотрел на нее, держа в одной руке голубую мочалку, а в другой – фарфоровую кружку. За его спиной струя продолжала течь в белую керамическую раковину. Первое впечатление всегда самое сильное.

– Привет! – Голос оказался неожиданно мягким для такого огромного человека.

– Простите, – по-дурацки извинилась она за свое вторжение. – Вы, очевидно, один из друзей Эллы и оставались ночевать.

Он шагнул вперед, все еще с кружкой в руке, и она смогла рассмотреть его лучше без яркого ореола, слепившего ее. Карие глаза и печальная улыбка.

– Нас познакомили вчера вечером, – сказала она.

– Бен. Бен Моррисон. – В голосе – печаль, как и в улыбке. – Еще раз – привет.

Он повернулся и закрыл кран. Подошел к столу посреди кухни и поставил кружку. Розмари почувствовала себя маленькой и беззащитной в легком утреннем одеянии. Бен показался ей огромным. Она села и присмотрелась к нему получше. Высокий, смуглый и красивый. Приятно обнаружить такого мужчину в собственной кухне наутро после своего пятидесятилетия. Посмеиваясь над собой, Розмари улыбнулась ему. Бездонные глаза смотрели молодо и насмешливо.